Интервью с Вячеславом Зильбербордом

«Петербург – это Иерусалим для скрипачей»

JEvents поговорил с Вячеслав Зильбербордом — президентом Фонда поддержки музыкального образования, о влиянии Петербурга на академическую музыку, а также об истории создания Международного скрипичного фестиваля и проекта «Желтые звезды», посвященного Международному дню памяти жертв Холокоста.

Интервью подготовила Юлия Карасик, фотографии Анна Линг

О фонде и скрипичном фестивале

История фонда поддержки музыкального образования началась с домашних концертов – в них участвовали и любители, и профессионалы. Сам я закончил музыкальную школу по классу скрипки, позже судьба вновь свела меня с этим инструментом. Я возобновил занятия уже во взрослом возрасте, спустя 20 с лишним лет, тогда же стал частым гостем, точнее слушателем, в филармонии. И понял, что академическая музыка — это настоящее волшебство. Могу точно сказать, что игра на скрипке заставила меня по-новому взглянуть на жизнь. А потом мы с друзьями решили создать некоммерческую организацию – Фонд поддержки музыкального образования.
Первым проектом нашего фонда стала еженедельная программа «Алгебра звука» на радиостанции «Эхо Петербурга». Ну, а идею «Скрипичного фестиваля» подал всемирно известный скрипач Максим Венгеров. Однажды мы гуляли с ним по набережной реки Мойки, Максим расспрашивал меня о планах фонда. Я рассказал, что мы хотим сделать несколько концертов, а Венгеров воскликнул: «Да вы же скрипичный фестиваль придумали!».

Когда мы начали работать над организацией скрипичных концертов, я оказался в маленьком доме-музее Исаака Шварца в поселке Сиверском, в Ленинградской области. Там до сих пор живет его вдова. У выхода из домика висела большая афиша концерта «Желтые звезды». Тогда я впервые узнал об этой музыке. И все закрутилось. Мы договорились с Ксенией Раппопорт. Потом появился популярный во всем мире трубач Сергей Накаряков. Максим Венгеров подключился к этому проекту чуть позже и сам предложил помощь. Так мы сделали благотворительный концерт, а на вырученные деньги хотели приобрести детские старинные скрипки. Это вообще довольно деликатная тема. Инструменты есть, но по-настоящему качественных – увы, немного. Недавно у родителей я нашел скрипку, на которой играл, когда заканчивал школу. Это инструмент 50-х годов, он был изготовлен на чешской фабрике, но, к сожалению, – это дрова. Я попробовал поиграть на ней, на слух скрипка звучала чудовищно неприятно. Поэтому хочется, чтобы юные скрипачи играли на хороших инструментах. Максим Венгеров познакомил нас с замечательным мастером, с его помощью мы прослушивали и отбирали скрипки. Бюджет был ограничен, однако мы старались найти хорошо звучащие, достойные инструменты, пусть без имен и родословной. Пока эта работа не носит системного характера. Проблему в глобальном смысле мы не решили, однако нам удалось сделать нескольких талантливых детей счастливее.

О скрипке

Я не держал скрипку в руках 24 года. Но благодаря музыкальным занятиям дочери, я снова вернулся к инструменту. На один из дней рождений жена подарила мне весьма достойную китайскую скрипку, позже у меня появился педагог из Консерватории. Так я вновь начал заниматься, устраивал любительские концерты для «своих» — друзей и знакомых. На мое сорокалетие я сыграл с пианисткой Полиной Осетинской сонатину Шуберта. Помню, после первой репетиции я спросил ее: «Ну, что скажешь?». Она ответила: «Знаешь, я думала, будет хуже».

Сейчас, к сожалению, играю реже, далеко не каждый день. Но я всегда знал, что снова возьму скрипку в руки, это был просто вопрос времени. Оно пришло, когда наступил экзистенциальный кризис и поиск смыслов жизни. Я понял, что академическая музыка по своей силе – это колоссальный ресурс, который может помогать людям в трудные моменты и быть рядом, а еще делать их сильнее. Считается, что ядро публики академического жанра — это люди, проживающие вторую половину своей жизни. Ведь эта музыка не будет веселить, развлекать, она не может звучать фоном. С ней нужно разговаривать, ее нужно пропустить через себя – то есть необходимо проделать определенную работу.

В целом о музыке

Мое детство прошло в городе Великие Луки, там же, как уже рассказал, я окончил музыкальную школу по классу скрипки. В наш город приезжали очень крутые музыканты. Например, Святослав Рихтер. Помню, как я стоял под дверью хорового класса, где Рихтер репетировал перед концертом, и внимательно слушал его игру. Потом состоялись впечатлившие меня гастроли знаменитого оркестра русских народных инструментов, тогда им дирижировал Владимир Иванович Федосеев. Но это было время начала перестройки, и тогда я слушал в основном Nautilius Pompilius. Эта музыка осталась со мной на всю жизнь, как и «Кино». Была и попса. Потом — бандитский период и много шансона, в основном Михаил Шуфутинский. В общем, много чего было.

Мне кажется, что просто есть музыка хорошая, интересная, любопытная. Критерии простые: трогает тебя, цепляет или нет. Можешь ты это слушать или выключаешь? Иногда такое настроение, что хорошо «идет», например, Шостакович. А иногда хочется Моцарта. И это совершенно другое, невообразимое – до мурашек по коже, если правильно поют или играют, даже в смартфоне. Хотя, конечно, академическую музыку нельзя так слушать. Это совсем компромисс. Но все слушают, и я в том числе.

О Песахе и фаршированной рыбе

Жена спросила меня в этом году, будем ли мы делать фаршированную рыбу на Песах. Я сомневался, ибо это очень долгий и кропотливый процесс. Но она справедливо заметила: “Понимаешь, если наши дети будут видеть, как мы делаем, то больше вероятность, что потом они будут делать это сами”. Поэтому я считаю, что есть какие-то якоря, вещи, которые нужно обязательно сохранять. Мы с друзьями (Кириллом Манжулой и Ильей Базарским) как-то обсуждали, что должно объединять евреев. Конечно, мнения разошлись. С одной стороны — как будто вера, религия, традиции и обычаи, а с другой — мы сейчас сидим с тобой в “Бекицере”. Это место притягивает к себе евреев. Тут есть национальный колорит, пусть больше не еврейский, а израильский. Иногда мы даже не можем себе объяснить, почему сюда идем. Шумно. Но я иду. Вот третий Седер, который мы здесь отмечали, — это такая попытка помнить в приятном для меня формате. Ты не обязан надевать кипу, жестко исполнять заповеди. Потому что кто-то готов, а кто-то нет. И в таком виде, по-моему, это замечательно.

О Холокосте

В первом проекте “Желтые звезды” Ксения Раппопорт читала отрывок из романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», во втором – Чулпан Хаматова прочла дневник Маши Рольникайте. Мы думаем над третьим сезоном, но не хочется повторяться. Материала много, однако, решение пока не принято.
Мой дедушка был в концлагере. Оттуда ему удалось бежать и вывести несколько человек. Это был небольшой лагерь на территории Эстонии. Люди шли ночами две недели. Деду удалось перейти через линию фронта. Потом, конечно, его лишили всех наград, но, слава Богу, не расстреляли. Поэтому, конечно, тема Холокоста для меня очень личная, и мне кажется, что она любого еврея не может оставить равнодушным.

О Петербурге

Конечно, к скрипке есть генетическая предрасположенность, ведь многие великие скрипачи XX века родились либо в Одессе, либо в радиусе 100 км от нее. Когда в Петербурге открыли консерваторию, первым преподавателем скрипки в этом учебном заведении стал Генрих Венявский – польский скрипач и композитор, и, конечно же, еврей. Сейчас все играют его музыку, проводят конкурсы его имени. Следующим был Леопольд Ауэр, скрипач и композитор из Венгрии, тоже еврей. Он, как и Венявский, – настоящий пророк для скрипачей. Яша Хейфец – один из величайших скрипачей ХХ века, его ученик. Кстати, Чайковский все свои произведения показывал Ауэру. А тот раскритиковал его скрипичный концерт, который сейчас знают во всем мире. Но через 10 лет концерт он все же сыграл.

Как Иерусалим для евреев, так Петербург для скрипачей всего мира – это святыня, очень волнующее место. Но Северная столица дала миру не только самых лучших скрипачей. Сейчас в Петербурге живут и работают величайшие дирижеры – Юрий Темирканов, Валерий Гергиев. У нас есть и композиторы замечательные. Например, Леонид Десятников, автор оперы «Дети Розенталя», поставленной в Большом театре, транскрипции «Времен года в Буэнос-Айресе» Астора Пьяццоллы. Или Сергей Слонимский, ему в этом году исполняется 85 лет. Он написал более 30 симфоний, несколько опер и балетов, музыку к кинофильмам. Композиторы вообще такой интересный пласт — мало кто из них получает признание при жизни. Даже из великих. Многие умирали в нищете и забвении. Поэтому насколько значима и интересна музыка, которую пишут сейчас в Петербурге, мы, возможно, узнаем лет через 100. Ну, или не узнаем. Я искренне полагаю, что у нас есть очень много недооцененных композиторов в городе, и их музыка должна выстрелить. И всем нам будет чему удивиться.

Академический жанр на данный момент, к сожалению, отчасти маргинальная история. Человек со скрипкой сегодня — это не герой нашего времени. А вот полвека назад он им был.

Юля Карасик

Вообще-то я географ, который сейчас занимается контекстной рекламой. Однако когда-то я работала в журнале и очень полюбила писать и редактировать тексты. Я часто смотрю фильмы, хожу на разные выставки, много общаюсь с людьми и иногда читаю книги. И еще реже, но с удовольствием, пишу о том, что меня действительно заинтересовало.

Все статьи автора

Интервью с Вячеславом Зильбербордом