Собибор

Нам сейчас борьба со злом представляется чем-то зыбким и размытым. Мы и зло-то само представляем себе лишь в общих чертах: в детстве объясняли, что не бывает плохих и хороших, все люди иногда совершают неправильные поступки и потом, как правило, раскаиваются. Наверняка раскаиваются.

Тем кошмарнее видятся нам события Второй мировой войны, тем несопоставимее с реальностью кажется нам то, что  происходило в концлагерях с настоящими живыми людьми, которые совсем недавно растили детей, играли в футбол, мастерили ювелирные украшения — занимались любимым делом, а потом по какой-то рвущей душу несправедливости, из-за непоправимой поломки механизма вселенной оказались в условиях концентрированной ненависти.

Собибор – лагерь смерти, располагавшийся на территории Польши в 1942-1943 годах, где 14 октября 1943 произошло восстание, возглавляемое советским офицером Александром Печерским. Именно об этом подвиге Константин Хабенский снял «Собибор», идущий сейчас в кино, и сыграл в нем ведущую роль.

Фильм хватает каждого зрителя за душу, потому что здесь не может быть всё равно. Особенно впиваются в память моменты резкого, режущего контраста, рождающие смесь леденящего ужаса и болезненной досады.

Юная девушка, с достоинством облаченная в жакет с желтой звездой, сетует на то, что за два дня, проведенные в пути, у нее не было возможности принять душ. А теперь  ее наконец привели в душевую, только вот она оказалась газовой камерой.

Мама с нежностью обещает намазать прыщик сыну-подростку. Назавтра мальчик останется сиротой.

Громкоговоритель вещает на таком жутком в эту минуту немецком языке: «Добро пожаловать! Сердечно приветствуем вас в новой жизни!». А приветствовать некого — в прибывшем на станцию поезде гора бездыханных тел.

Фашисты-надзиратели лагеря выглядят сперва сверхгротескными, и кажется, что не могут существовать люди, испытывающие радость от уничтожения таких же людей, накидывающиеся, как сороки, на одежду и драгоценности собственноручно убитых — «у жидов вон сколько добра». А потом ты привыкаешь, смиряешься, объясняешь себе, что у этих — что-то другое в голове и на сердце, что-то неисправное, заржавевшее, не подлежащее ремонту, что-то очень страшное, отскобленное от сочувствия и человечности.

Мы смотрим фильм, а в головах рождаются кричащие вопросы к мирозданию. Евреи, приехавшие на поезде в лагерь и не подозревающие о ждущей их участи, с интересом примкнули к окну вагона. Получилась (случайная? умышленная ли? но очень яркая) аллюзия на полотно Николая Ярошенко «Всюду жизнь». Изображенные на нем  персонажи – тоже узники, но они словно не видят невзгод, а радуются порхающим за окном птицам. Невинных людей, любознательно ожидающих новой жизненной главы, будто массово, разом, решили проверить на силу веры.

Н.А. Ярошенко. Всюду жизнь. 1888.

В фильме вся жестокость этой проверки — в полыхающих кадрах ада, где людей загоняют до смерти и расстреливают под задыхающиеся скрипичные пассажи.

«Собибор» Хабенского встряхивает, будит зрительскую эмпатию, зовет подумать о вещах космического масштаба, разрешает совершенно законно поплакать. Фильм получился сострадающий и сопереживающий, и это, пожалуй, важнее всего.

И если после просмотра нам хочется охранять мир и покой, крепко любить, заботиться друг о друге и пить жизнь большими-большими глотками, значит, это хороший фильм.

София Татаринова

Студентка Академии Русского балета им. Вагановой, автор статей для журнала "Каданс" и его корректор. Здесь пишу о книгах для взрослых и детей.

Все статьи автора

Собибор