Мы поговорили с Натальей Крисятецкой и Ириной Фатьяновой – многолетними активистками еврейской общины и кандидатами в муниципальные депутаты от двух петербургских округов. Представляем вам наш разговор о правилах хорошего двора, недопуске кандидатов и московских митингах
Наташа, расскажи, как вообще тебе пришла идея баллотироваться, и почему именно в этом году?
Наташа: Я разного рода социальной активностью занимаюсь всегда. Начиная со всякой еврейской движухи со старшей школы и университета. Я, кстати, сама из Великого Новгорода, мы обе «понаехавшие» в Петербург.
Волонтёрила в детском доме в Петербурге, делала ремонт в еврейской общине, потому что в какой-то момент мне казалось, что это вообще чуть ли ни единственная важная история, тратила на это кучу своего ресурса, финансового, временного, творческого. Потом я от этого всего отошла, у меня появилась семья, и стало не до этого. Но в моём поле стало появляться всё больше информации за последний год, что что-то меняется, двигается. Есть политолог Катя Шульман, она всех раскладывает на youtube и говорит: «Давайте, ходите, что-то делайте». И, видимо, совпала моя кривая движением вверх в плане социальных активностей с её призывами, и не только её, ещё Варламов, например. Кто, если не мы? Речь не идёт о том, чтобы бороздить космос, океан, всё бросить, выйти и поехать на танке, речь идёт о том, чтобы, например, взять свой муниципалитет, большой в моём случае — муниципальный округ Парголово. Это все ЖК на Парнасе, Осиновая роща, Верхнее Парголово, Нижнее Парголово, посёлок Торфяной.
Я не скажу, что это осознанное решение, к которому я давно иду, что построила себе ступеньки, как я буду расти. Вообще не так. Я очень эмоционально привязываюсь, мне всё это тяжело, я знаю, что нужно быть более холодной, расчётливой, а я совсем не такая. И планов идти в политику у меня не было никогда.
Я развиваюсь в бизнесе, мне вообще всё нравится там. Я развиваю поставщиков, в этом вижу какую-то свою миссию. Развивать российский бизнес вообще классно. И вполне себе социальная активность. И буквально очень быстро у меня сформулировалось решение: от момента возникновения идеи попробовать податься в кандидаты в муниципальные депутаты до момента, когда я приняла решение, что иду, прошло три недели. То есть всё накапливалось, эти кривые собирались в одну точку, и потом вопрос возник – и всё. Я помню момент: оно всё фонит вокруг всё громче, и на фоне этого информационного шума мой муж, просматривая телефон, вдруг произносит фразу: «О! Смотри! Грибович тоже зарегистрировался!» Я: «Погоди, что ты такое говоришь?» «Ну вот Саша Грибович, он идёт от Яблока в муниципальные депутаты тоже, как все приличные люди». И вот этот шум раскладывается на конкретные фразы, предложения. И всё, через три недели я ему говорю, я решила сделать как Грибович.
Теперь тот же вопрос к Ирме. Как так получилось?
Ирма: У меня вообще все дороги к этому вели, но я тоже не планировала. Ну, во-первых, я работала с большим коллективом, и с координаторами, которые руководят другими людьми, с волонтёрами и подобными. И мне в шутку говорили, что я Лесли Ноуп. Я не знаю, смотрели ли вы сериал «Парки и зоны отдыха», он как будто про маленький муниципалитет где-то в Америке, где есть такая сумасшедшая немного женщина, которая отчаянно верит в светлое и доброе. И сериал начинается с того, что приходит женщина и говорит, вот мой парень упал в яму и сломал ногу. И она говорит: «На этом месте будет не яма, будет парк!» И с этого всё разворачивается, бюрократия против веры во что-то прекрасное, понимание, что человек может что-то изменить. В общем, шутка была шуткой, а потом мне все сказали, что так и случилось. А во-вторых, я достаточно долго работала в Цофиме. Цофим – это часть большого скаутского движения. Я не скажу, что Цофим меня к этому привёл, но основные ценности и философия движения связаны с тем, что девиз организации – «Менять мир к лучшему». И всё начинается с одного человека. Это то, о чём мы говорим с детьми в нашем клубе. Ты говоришь, говоришь, говоришь, делаешь это на своём уровне, идёшь в какую-то благотворительную организацию, помогаешь там, потом ты хочешь сделать больше, провести какое-то мероприятие в месте, где ты находишься, и в итоге ты понимаешь, что этого тебе становится уже мало.
Ты хочешь и можешь делать больше, у тебя есть огромный энтузиазм, есть ресурсы, энергия, то, чего как раз не хватает местным депутатам. Потому что они всё воспринимают очень формально, как написано на бумажке. Они не хотят делать не только то, что есть, они не хотят делать больше. А ты думаешь, что можешь это сделать. Ну и мне как Наташе очень интересна тема политики, интересно смотреть «Дождь», «Эхо». Я ходила на митинги всегда, оппозиция, но такая, умеренная. Но я решила, что так же, как и всегда буду поддерживать донатами, буду волонтёром. Пришла на лекцию в штаб Навального, чтобы послушать, чем я могу помочь, потому что слышала про эту историю. Прихожу, а меня спрашивают, расскажите о себе, почему вы решили пойти в муниципальные депутаты.
Я сказала, что мечусь и думаю. И меня добавили в чатик ребят, которые так же как я мечутся и думают в моём округе. В итоге меня поддерживает две силы: штаб Навального и Объединённые демократы. И прихожу я на эту встречу, и вижу там не прожжённых политиков, а таких же ребят, как и я. Очень ясно мыслят. И я подумала, что мне хочется в компании этих людей делать то, к чему я так долго шла. И вот прошло больше чем полгода, я с февраля пришла.
Расскажите об отличиях процедуры выдвижения самовыдвиженцев и тех, кто идет от партий?
Н: Есть разница между тем, как идут самовыдвиженцы, и тем, как идут от партии. У нас две разных истории. Моя история – она про выдвижение от партии, и там свой набор романтики. Сейчас я буду рассказывать вещи, о которых я не подозревала ещё пару месяцев назад. Если есть партия, которая представлена в законодательном органе города, в нашем случае это Заксобрание, а в Москве это Мосгордума, то партия может выдвинуть своих кандидатов, и они не должны собирать подписи. У нас есть руководитель штаба, это Максим Кац. Максим Кац и Илья Варламов – руководители городских проектов, мечтают изменить Петербург, да и Москву. И они настолько последние восемь лет трубят про урбанистику, что даже Москва похорошела. Кац был сам муниципальным депутатом в Щукино два созыва назад. В прошлом созыве в Москве он с Объединёнными демократами Гудкова запустили кампанию, такую же, как сейчас проводят в Петербурге. Они решили, что надо больше молодой свежей крови. И они построили систему, в которой не важно, как ты идёшь, но можно понять управленческий механизм, как построить систему предвыборного штаба, чтобы у тебя люди пошли. В итоге они очень преуспели. В Москве треть муниципальных депутатов – выпускники этой программы.
Это было два года назад. И вообще нормально прошло. Никто не ожидал! В России это был первый опыт. Обычно к этим выборам все относятся постольку-поскольку. В Москве ещё у муниципальных депутатов гораздо меньше полномочий, чем у нас в Петербурге.
И тут вдруг пришли какие-то люди, заняли какие-то места. Более того, в округе, где голосует Путин, где Путин сейчас выбрал сам себя снова, там 12 мандатов, 12 депутатов. И 12 из 12 – это вот эти ребята, которых привели Кац и Объединённые демократы Гудкова. И эти же люди со своим «убером» приехали в Петербург, но поругались по дороге, в итоге здесь идут два параллельно: «гетт» и «убер». И вот мы с Ирмой на разных машинах едем, но из окон всё время что-то друг другу передаём.
Если идёшь от партии, подписи не нужны, но нужны другие документы. Например, выписка из конференции о том, что тебя партия выдвинула. Нотариально заверенная. А ещё партия должна уведомить избирательную комиссию, которых в Петербурге 110, о том, что они будут проводить такую конференцию выдвижения. И, например, сейчас все разбирательства и ругательства с комиссиями, где от «Яблока», большая часть, связана как раз с партийными документами. То есть избирательные комиссии говорят, что они не получали никаких уведомлений, утверждают, что подпись, данная человеку Почтой России при получении телеграммы – это не их подпись, они её не брали. И людей снимают из-за этого.
Ирма расскажи, с какими проблемами ты сталкиваешься как самовыдвиженец. История с подписями на что завязана?
И: На самом деле, история с подписями завязана на то, что ты должен принести подтверждение того, что люди, которые живут в твоём округе, они там прописаны, они поддерживают твоё выдвижение.
И проблема не в том, где их взять, потому что количество подписей ну очень маленькое. Для каждого округа своё, у меня было 15 подписей обязательно, и к этому ещё добавляется некий процент запаса, потому что допускается определённый процент брака. Соответственно, сколько подписей можно было собрать мне вместе с этим браком? 19. В Москве проблема с количеством – там речь идет о 6 тысячах.
В Москве и в мэры нужно дикое количество, если самовыдвиженец. История в том, что не важно, сколько подписей, было бы их 50, или было бы 100 – это увеличило бы количество времени, но по сути тебя могут снять по этим подписям. Потому что есть базы МВД. Отправляют запрос туда. Мы брали подписи людей, в которых были на 100 процентов уверены, мы видели их паспорт. Отправляют запрос, приходит ответ – прописка не верная. Это первая причина снять. Также может быть проблема с полом, с днём рождения, с отчеством, с чем угодно. Либо они ошибки допускают, не знаю, сознательно или нет, либо оказывается, что база МВД устаревшая, что даже горизбирком по случаю двух кандидатов из нашего округа, которые приносили паспорта, признал, что в Петербурге устаревшие базы МВД. Вторая история связана с графологами. Приглашается какой-то непонятный человек, который членом комиссии не является. При том у нас так было, что уже проверка пройдена, решение вынесено, после этого горизбирком решает отказ признать незаконным, и вдруг появляются какие-то выписки графологов, что всё написано одной рукой.
У нас, например, человеку сказали, одной рукой написаны подписи двух других кандидатов. То есть два кандидата, живущие в его округе, их зарегистрировали обоих, они поставили подписи, а им говорят, что вы одной рукой поставили. Это маразм, они приходят сюда каждый день. И разворачивают, и всё, ты с этим ничего не можешь поделать. Третья история – моя любимая. Это то, чему нас учили в школе: писать аккуратно, ничего не зачёркивать, писать красивым почерком. Всю жизнь я думала, зачем я этому училась. А вот, я поняла. А вот футболочка моя любимая (показывает футболку, прим.ред.) , просто скандалище на эту тему было. Вот здесь написан «нолик», и здесь написан «нолик», и вот здесь «девятка». Тут по логике видно. Три человека из одной семьи 26 июня поставили подпись. Нет такого повода как «не понятно», нельзя отказать по такому поводу. Более того, обязаны трактовать в пользу кандидата. Но у меня они сказали, что это не ноль, это девятка. Я говорю, вы понимаете, что не бывает 96 месяца. И при мне проголосовали.
Более того, если у тебя дважды обведена цифра, например, ты написал «один» колышком, решил поставить, дописать единичку, тебе уже говорят, что это не опознанная цифра. И всё, тебе вычёркивают весь лист. При этом комиссия сидит с такими квадратными стальными лицами, ты им доказываешь, что логично, а они молча, смотря в тишину поднимают руки.
В общем, мне в мой день рождения громко сказали, что мне отказано в регистрации, хотя я очень горжусь, я выступила прямо на комиссии. И на следующий день вышла в пикет воле горизбиркома, мой плакат передали правозащитнкам. Когда мой случай дошёл до горизбиркома, там знали, что есть я, у меня «96 месяц», об этом уже знали в Москве. Меня так и называют: кейс 96 месяца. И горизбирком, конечно, сказал, что это чушь собачья, мне вернули подпись. Было принято решение вернуть моё дело в избирательную комиссию, и зарегистрировать меня там. И меня зарегистрировали те же люди, поднимали снова руки, но «за».
И что ты сейчас имеешь? Тебя зарегистрировали. За тебя уже можно будет голосовать?
И: Да, я могу агитировать. Сейчас я в процессе предвыборной кампании. Просто то, что происходит в Петербурге – это беспредел. Это узнал ЦИК, ЦИК в лице Панфиловой сказал отправить сюда людей, и сказал, что в Петербурге горизбирком должен решать эту проблему. Поэтому получалось отбивать своих кандидатов, но просто есть такие муниципалитеты, закон не писан.
Наташа, а какая у тебя получилась история?
Н: У нас в избирательных комиссиях концепции поведения разные. Кто-то решает отказывать сразу на входе, то есть не регистрировать. У вас «96 месяц» – до свидания. Или не принесли телеграмму о том, что будет конференция партии. На Петроградке вот эти решения выписки конференций две комиссии, которые находятся рядом, у них соседние двери, они просто переложили одну в другую. Здесь для пяти человек, и здесь для пяти человек. И в итоге сняли десять. Вы принесли не те документы, и вы принесли не те документы. Просто поменяли пачки.
Но наша комиссия решила действовать по-другому, и таких ещё есть парочка. Они всех зарегистрировали, выдали удостоверения, всё, вы – кандидаты. Но совсем мало времени прошло, и мы начали получать иски в суд. Выяснилось, что, оказывается, я как как член комиссии, который может наблюдать за их обсуждениями, обнаружила такую странную историю: минуя всякое расписание у нас вдруг зарегистрировали шесть кандидатов. А именно пять человек от Единой России и с ними ещё какого-то самовыдвиженца. И теперь этот самовыдвиженец на всех типа катает жалобы. Он пришёл на заседание в зал суда, с ним пришёл кандидат-единоросс, они обнялись в коридоре. Мы подошли к нему с камерой, стали спрашивать: «Вы кандидат в депутаты, мы жители, расскажите, какие районы входят в Парголово». Он говорит: «Парнас, Осиновая роща, Левашово». Мы говорим: «Извините, ну как так, Левашово – это отдельный муниципальный округ! Если вы хотите быть депутатом в Левашово, вы зря пошли сюда, вам надо в Левашово». Ну, на самом деле очевидно, что никаких жалоб он не писал, он установщик дверей. Его просто используют, потому что «белая кость» Единой России в нашем округе сами подавать иск не хотят, чтоб себя не марать.
Если подали иск, значит, тебя снимают с выборов?
Н: Нет, он подал иск, иск подаётся против решения комиссии. То есть он подал иск на комиссию, что она неправильно приняла решение о моей регистрации. И я в таком случае просто заинтересованное лицо. В моей справке с места работы написано, что я занимаю должность менеджера группы по работе с локальными поставщиками отдела производственного контроля. Они говорят, вот вся ваша должность, почему во всех документах вы пишете только первые три слова. И что я ввожу в заблуждение комиссию, избирателей. Юрист с этим справилась, судья вынесла решение, что меня правильно зарегистрировали. Но когда стало понятно, что уже что-то идёт не так, председатель комиссии Островский встал и начал себя обвинять. И мне показалось это так странно на первом суде. Всё это было до сегодняшнего дня – сегодня был второй суд. Мой истец подал апелляцию в городской суд. И сегодня в городской суд он уже не пришёл. Пришли я, юрист «Яблока», представитель истца, то есть тоже юрист, председатель комиссии Островский и председатель территориальной избирательной комиссии №14. Уже прямо шишка! Я почувствовала себя очень особенной.
Значит, истца нет. Судья зачитывает материалы дела, и вдруг выясняется, что представитель истца, его юрист, не может участвовать в заседании – она ошиблась в доверенности. И судья её потроллила и говорит: «У вас есть другая доверенность?» Она говорит: «Нет». Там фамилия неправильно была написана. Она говорит: «А паспорт другой?» Судья говорит: «Ну всё, вы принесли мне доверенность на другого человека, вы не допущены к делу». И сидят председатель комиссии и председатель ЦИКа, переглядываются, потому что обвинение-то ушло, обвинения нет. Что делать? Вообще-то они должны защищаться и говорить, что приняли правильное решение. Но кто же тогда будет обвинять? Тогда они встают и начинают обвинять сами себя. В итоге встал мой юрист и сказала, что все документы в порядке. И я тоже сказала, что документы мои в порядке, справка моя в порядке, из неё очевидно, кем я работаю. И суд принял решение в мою пользу.
То есть у нас есть два уже почти прошедших этот ад, успешных кандидата. Так вот, сколько нынче стоит вся эта история? Скорее всего, у тебя ещё есть партийные какие-то деньги.
Н: Денег нет. Партия помогает только «убером» и юристом.
Сколько вы уже потратили на всю эту историю, и сколько ещё планируете потратить на агитацию?
И: Могу сказать, во-первых, у нас тоже политический «убер», просто не от партии. Чем он помогает? Всякие тренинги, обучения, это очень важно. Второе: это находят наблюдателей на выборы, чтобы последний этап был правильным. И это тоже экономит нам деньги, время. Объединённые демократы помогают верстать листовки, загружаешь свой текст, они по общему шаблону всё это грузят, в том числе помогают с донатами. В общем, много дополнительных штучек. В том числе, консультируют по всем юрвопросам. И фотографируют тебя, кстати. На что тратишь сам, и сколько я уже потратила? Я потратила пятьдесят тысяч рублей уже. Я потратила на мерч, это свитшоты, футболки волонтёрам, бейджи и так далее. Чтобы они приходили в дома – и было сразу видно, что это не просто человек с улицы. Второе – это листовки. Пока это листовки только в парадные, скоро буду оплачивать листовки, которые в ящики, буклеты и тому подобное. Визитки, которые тоже раздаются всем с контрактами. Потом это видео-ролики агитационные. Потом это таргет в социальные сети, инстаграм.
А голосовать за тебя могут только жители твоего округа или все?
И: Жители с пропиской в моём округе. В том числе я сама. И потом я ещё потратилась на дизайн. Пока мне очень везёт, потому что мои друзья, у которых есть ИП, и они мне что-то делают, они всё делают по себестоимости. Более того, сорок тысяч из этих денег я собрала на донатах. «Надонатили» на мой избирательный счёт за четыре дня.
Избирательный счёт создаётся специально?
И: Да, только в Сбербанке, только в одном отделении на весь округ, для всех кандидатов только одно окошко. Собственно, донатить тоже очень тяжело – нельзя просто перевести деньги на банковскую карту. Нужно приходить в банк со своим паспортом, либо искать того, у кого есть Сбербанк-онлайн. Не все хотят это делать. Я планирую потратить половину моих денег, половину на донатах, так что всё зависит от того, сколько мне надонатят. Соответственно, я думаю, что в районе двухсот тысяч я, наверное, потрачу. Ещё, возможно, на таргет уйдут деньги ближе к концу выборов, ещё агитационная продукция. Мне нет смысла делать газеты, потому что я одна в округе из команды. Будут буклеты ещё и листовки. И ещё будут дорхэнгеры – это такие штуки, которые нужно повесить на дверь, что будет дворовая встреча, у вас такой-то кандидат и так далее.
И если тебя не изберут, то ты просто потратишь эти деньги – и всё.
И: Ну что сказать. Конечно, я иду только за победой. Но если вдруг этого не произойдёт, мы уже собрали подписи за улучшение благоустройства в округе, передавали их в администрацию района, сейчас это передано в комитет по благоустройству, и ответ должен прийти в течение двух недель. И это не просто так затеялось. В любом случае это играет на наше общественное движение, которое появилось благодаря этой истории. Мы будем его развивать. Контакты жителям дадут возможность влиять и изменять округ, если вдруг мы не пройдём, или кто-то из нас не пройдёт.
А сколько депутатов избирается от вашего округа?
И: У нас Смольницкий округ, там 20 всего депутатов и 4 избирательных округа. Пять мест. Конечной цифры нет, но я думаю, что на каждое место человек по восемь, есть по десять, по двенадцать. Зависит от округа.
И много единороссов, видимо?
И: Которые идут самовыдвиженцами. И мы приходим, а люди спрашивают, вы такие же самовыдвиженцы, как те, которые к нам приходили? Мы знаем, это «Единая Россия». «Единая Россия» – это уже как ругательство стало. И самовыдвиженец теперь – тоже ругательство. Уже не знаешь, как себя назвать.
Наташа, сколько ты потратила? Сколько планируешь потратить?
Н: Тут важно что спросить. Ирма, сколько людей в вашем округе?
И: У нас 65 000.
Н: Значит, у нас только на Парнасе живёт порядка восьмидесяти тысяч. Нормальной переписи населения нет, но мы оцениваем, что у нас в округе живёт 120 000 человек. Это значит, что это нереально – пообщаться со всеми людьми. Нас идёт команда, 5 человек. Все траты можно делить. Я один раз была на заседании муниципального совета. В том числе решения по бюджету принимаются большинством голосов. То есть идти командой в этом плане лучше. Ты приходишь, когда вас пять с плюс-минус одинаковыми ценностями, даже если в соседнем округе ещё, допустим, пять – «Единая Россия». В тот момент, когда вас пять и их пять, это уже можно поддерживать разговор, можно блокировать решения и так далее. Это сильно облегчает. Так вот. У нас очень много людей. Я, если честно, не планирую тратить таких денег, как Ира. Я думаю, что вся кампания мне лично обойдётся тысяч в шестьдесят. Я также планирую привлекать донейшены.
При этом нас сопровождают, нам помогают делать макеты, при этом печатаем мы их сами. Нам возможно сделать странички, на которых мы можем что-то о себе рассказать. Партия денег не даёт. Я вот думаю, что это как такое дорогое хобби: кто-то поехал летом кататься на сёрфинге, у кого-то крутой фотоаппарат, а кто-то отказался от отпуска и участвует в выборах. Возможно, я заблуждаюсь на тему трат, и потрачу чуть больше.
И: Проблема ещё с тем, что можно печатать только в аккредитованных типографиях. И там очень часто ценники достаточно высокие.
Н: Когда я шла в матрицу, я не знала, как это работает, и что происходит у меня в муниципалитете. Что я знала. У нас на такое огромное количество людей всего 10 человек в Совете. Это очень мало.
Потому что зачем делиться? У тебя подушное финансирование. Если у тебя там сын, брат, муж, зять, свёкр… Отмечу, что у двух людей есть зарплаты: у главы и замглавы. Но они могут всех привести своих родственников в Администрацию, где есть зарплата. Если открыть сайт госзакупок, можно посмотреть, на что твой муниципалитет тратит деньги, и кто выигрывает конкурсы на госзакупки. И не нужно быть никаким Эркюлем Пуаро для того, чтобы свести А и Б. Ты видишь, что у тебя всегда конкурируют между собой за один тип работ две фирмы: одна ИП Богданов, другая ООО Рога и Копыта, а директор у неё – Богданов! Те же инициалы у него при том, но это конкуренты, вообще!
В общем, муниципальные депутаты не получают зарплату. По-хорошему муниципальные депутаты – это представители народа. И степень вовлечённости каждый выбирает сам, он может только этим и заниматься, а может приходить раз в месяц.
Откуда у власти такой страх – не допустить даже до участия в выборах? Если ещё не так уж легко выиграть эти выборы.
И: Вот как раз в Петербурге, мне кажется, это всё очень индивидуально. Есть муниципалитет Петроградский, где сидит Макаров, глава «Единой России» по Петербургу, он вообще всех в страхе держит. И там, понятное дело, всё в этой коррупции. Так что «А» — это коррупция. «Б» — это, если будет много муниципальных депутатов, то будет возможность пройти муниципальный фильтр дальше, то есть это первая ступенька, которая даёт возможность на пост губернатора пойти независимому человеку. Вот сейчас не пошёл Вишневский – нет достаточно депутатов в нужных кругах, чтоб его поддержать. Даже подписи он не может пойти собирать, он этот фильтр пройти не может.
То есть начинается расшатывание этой политической косности снизу.
Н: Именно про это и говорил Максим Кац, что пойти в какой-то значимый орган – во-первых, у тебя должно быть соответствующее образование, во-вторых, ты не должен работать на какой-то работе. А тут у тебя есть возможность прямо на уровне своего двора что-то менять, а во-вторых, тот бюллетень, который мы получим на выборах губернатора 8 сентября – это именно причина наличия таких муниципальных депутатов.
И: Учитывая, что система сейчас реально устарела и может дать сбой, вдруг дать в руки людям, которым есть дело… Когда меня не зарегистрировали и я заплакала, мне даже не стыдно. Я, конечно, эмоцию проявила. Я говорю секретарю: «Дайте мне решение об отказе». Она смотрит: «Мне так жалко вас. Чего вы переживаете?» Я говорю: «Как вы не можете понять, что для вас это «нолик» или «девятка», а для меня это возможность сделать то, во что я верю.
Н: Что я ещё хотела сказать. С одной стороны да, коррупция, Макарову важно, чтобы его падаваны сидели у него в Муниципалитете. Я понимаю, что глупая идея пытаться ставить себя на место тех людей, потому что у нас с ними совсем по-разному работает мозг. Но по сути сегодня на суде председатель территориальной избирательной комиссии, которая уже 10 лет работает на этой должности, вставала давать аргументы, которые Элла Панфилова призывает не давать. Элла Панфилова считает, что задача территориальной комиссии – защитить кандидата, а она встаёт и говорит против. Что же у неё за мотивы? И я понимаю, что совершенно бытовые мотивы. Это люди, которые получают деньги. Они в этом, может, не видят никакой коррупции, они в этом видят их заработок. И тут приходят какие-то, и говорят, что «вам пора обновлять резюме». Они не готовы. И они какой-то свой заработок пытаются отстоять.
И: И, кстати, большая часть из них живут в этом округе, в котором они сидят. И к самому муниципалитету нет пешеходного перехода, все перебегают. И они сами перебегают.
Что бы вы хотели сделать, если вас изберут?
И: Тема, которая отчасти привела меня в эту историю, это раздельный сбор. Я очень давно разделяю дома. С чего я пришла к этому? Мне неудобно, конечно, раз в месяц ездить на акции раздельного сбора, я решила, что перешла на следующий уровень: на работе я раздельный сбор сделала, моя соседка сделала раздельный сбор в Подписных изданиях, соседний бар носит им раздельно мусор, то есть мы дальше пустили эту историю. Я хочу делать на уровне района. Начала читать про это. И выяснила: во-первых, вообще нет раздельного сбора в Центральном всём районе. В ЖЭК я пришла – смеялись надо мной. Если коротко, пришла я узнать у них, можно ли в своей парадной, в которой всего три квартиры, и все соседи хотят раздельный сбор, сделать просто три контейнера. Разрешат, или уборщик придёт и выкинет. Мне сказали, что надо совет дома собирать. Совет всего дома для своей парадной. Я подумала, раз собирается совет дома, надо во всём дворе, надо согласовать с СЭС, с администрацией города, совета дома нет – его надо собрать. Потом я начала искать компании, которые вывозят мусор, чтобы поставить бесплатно контейнеры, нужно ещё найти несколько дворов, просто так вхолостую никто гонять не будет. Короче, целая история на уровне округа. Поэтому я с этой историей пошла, и её независимо ни от чего буду реализовывать. Тема с мусором сама по себе очень коррумпирована. Также обязаны до 21 года тридцать процентов дворов покрыть раздельным сбором, а даже территориальной карты нет.
Это на уровне и страны, есть федеральный закон, и на уровне города. Это первая тема: всё, что связано с чистотой, мусором, уборкой, урнами. У нас четвёртый по загрязнённости округ в городе, у нас практически нет взрослых деревьев. Вторая история беспокоит меня лично. Вот сейчас была тема с горячей водой, нам её отключали, шесть дней не подключали, и мы подали в прокуратуру жалобу. Это просто ужасно, никуда не достучаться. Проблема ЖКХ. Напрямую муниципалитет не может решить проблему ЖКХ. Но что он может? Первое – не быть безучастным. Отправить депутатский запрос, подключать к этому других депутатов. Третье, что он может, — это принять муниципалитетом решение выделить в бюджете деньги на бесплатного юриста, который будет сидеть в муниципалитете и консультировать жителей, как писать заявления, жалобы, на что имеют право. Это касается и вопросов собственности, в общем, всего-всего. И третья история связана с перераспределением бюджета. У нас богатый муниципалитет. Муниципалитет зарабатывает из двух вещей: налоги и штрафы. У нас реклама нелегальная, вывески, и это всё идёт в бюджет. Но у нас половина денег идёт на обслуживание муниципалитета. У главы четыре секретаря. Очень много машин в собственности. Муниципальная собственность, которая не используется. Хотелось бы перераспределить, сократить траты, больше направить на благоустройство, причём не бездумное, не везде понатыкать скамеек, сказать я поставил триста скамеек, а сделать несколько образцово-показательных, классных дворов.
Н: Ирма всё уже рассказала в деталях, поэтому я больше так, топ-левел расскажу. Я вижу свою роль внутри муниципалитета внутри трёх направлений. Первое направление – это как раз реализация проектов бюджет. То есть у тебя есть бюджет, и надо грамотно им управлять. Сегодня наш муниципалитет не то чтобы активно привлекает жителей, чтобы принимать решения, на что тратить деньги, а на что нет. Район очень большой, очень разный, есть частная застройка, высокая застройка, великий Парнас, где мало детских садов, школ, площадок. Муниципальные депутаты, к сожалению, не могут строить школы, но могут привлечь внимание. Те территории, которые есть, облагораживать. Есть мой любимый Шуваловский парк, который не справляется с таким количеством людей, которые хотят в нём побыть. И там нет навигации, нет туалетов, нет зон барбекю, а все хотят барбекю. И он постепенно превращается в кошмар. Хотя он могу бы быть прекрасным. Там готическая церковь, там особняк Дашковой. В общем, первое направление – это благоустройство.
Также надо тратит бюджет на помощь малозащищённым слоям, это бабушки, инвалиды. Это всё в области влияния муниципалитетов, с привлечением жителей. С этим прямо беда. У нас недавно муниципалитет отстроил парк за разваливающимся памятником архитектуры станцией Парголово. Парк находится в таком месте, где его вообще никто не найдёт. Потому что жителей не спросили. Вторая история – это то, что тоже Ира начала плюс-минус рассказывать, это помощь людям самим себе помогать. Пару лет назад в моём собственном доме, где я живу, на Парнасе, вышли активисты, чтобы поменять управляющую компанию, начать с кем-то бороться. И люди довольно пассивно на всё это реагировали. И ладно у нас нашлись эти люди, у нас там главный управляющий – юрист, он хотя бы понимает, что и как, но в большинстве мест, где люди хотят что-то делать, они не могут.
И: И можно ещё чуть-чуть добавить: все эти ЖКС – это монополия огромная. ЖКС Центрального района 1, 2 и 3 просто ничего не делают, потому что у них нет альтернативы. Люди не знают, как уйти от этих управляющих компаний, что может быть прекрасное ТСЖ организовано, или частная управляющая компания. Если им просто раскрыть на это глаза, рассказать, как это сделать, дать бумажки, да они с радостью это сделают, будут жить по-человечески.
Н: И третье – это взаимодействие с государственными органами. Продолжая тему мусора: в прошлом году была очередная фаза подписания договора о строительстве мусоросжигающего завода в Левашово. Я живу на Парнасе, у меня дача за Парнасом, работаю я на Ниссане. Это всё одно место. И над этим всем собирались построить мусоросжигающий завод. И я оказалась в ситуации, когда буквально за углом хотят строить что-то, что повлияет на все сферы моей жизни. И что я стала делать? Мало людей не что знают, а могут что-то сказать. Есть несколько активистов, которые пытаются что-то делать, но жители вокруг лежащих районов в основной массе не делают.
Я стала поднимать бизнес-сообщество, своё руководство, руководство соседних предприятий. В итоге мы всё-таки стали писать письма в разные комитеты, Водоканал и так далее. Мне кажется, что это направление взаимодействия с государственными органами очень важно. Люди не умеют ещё пока так организовываться. А во-вторых: ну окей, давайте подпишем петицию на change.org! Ну подписали петицию, кликнули два раза, и куда эта петиция дальше? Никуда.
Как повлиял на вас еврейский бэкграунд в рамках нашей сегодняшней темы?
И: Я уже начинала говорить: во-первых, специфика организации скаутской. Во-вторых, я думаю, что самое важное: человека нужно научиться просвещать. Темы, про которые мы говорим, они не просто так нам не безразличны, не просто так мы готовы выделять время, чтобы для по сути посторонних людей что-то делать.
Н: Если говорить про параллели с еврейским миром, то, когда я первый раз пришла в «Яблоко», у меня было ощущение, что я пришла в еврейскую организацию на сто процентов. Там молодые люди, что-то тут рисуют, там мозговой штурм. Я сидела и думала, это же как мы придумывали лагеря. И я понимаю, почему люди туда приходят. Мы получили это где-то в других местах, а у них этого нет. Есть история с волонтёрством, есть история с коммьюнити, ты помогаешь тем, чем можешь, есть история с осознанностью, про которую говорит Ирма. Правда какие-то параллели есть. Сколько раз мы сегодня Вишневского Бориса Лазаревича вспомнили.
И: А Каца? И кто руководит штабом Навального? Волков Леонид.
Какая еще тема кажется вам важной в рамках муниципалитетов?
Н: Я сейчас буду топить за благоустройство. Почему это важно? Потому что бытие формирует сознание. Архитектура вокруг тебя формирует бытие. И в тот момент, когда у тебя детская площадка пёстрая, пластиковая хрень на асфальте стоящая – и на этом благоустройство закончилось, тебе по пути с работы домой не хочется где-нибудь зацепиться. Нигде. Ни языком в лифте с соседом, ни на лавке при входе, потому что лавки нет.
И: Потому что у людей какое представление? Да вы нам тут поставите две лавки и стол – придут бомжи. Если ты делаешь говно: колодец, в котором будут только лавка и столы – конечно, туда придут только бомжи.
Н: И в тот момент, когда в Москве делают маленькие площади, где для взрослых под тентом висят скамейки-качели, растут приятные цветы. В центре стоит тренажёрный зал, рядом – детская площадка для подростков интересная, и рядом детская площадка для малышей, всё, оно сформировалось. У тебя люди в комфортном месте, они хотят зацепиться и за место.
И: И вот у меня есть подруга, она закончила урбанистику в ИТМО, она специально расписала полный комплект, и выгула, и тренировочную, и так далее. У нас люди на этих площадках тоже общаются.
Как вы относитесь к московским митингам? И как вам воспринимается это всё уже из матрицы?
Н: Мы были на петербургских митингах. Если говорить про раскладку, которую даёт политолог Екатерина Шульман, что в последнее время Москва очень стремилась к тому, чтобы сделать прозрачную процедуру выборов, в столице каждый может прийти и наблюдать, что действительно люди голосуют, и ставят свои галки за Путина. И получается, они сделали всю эту систему прозрачной, теперь-то их не поправить, то есть единственный способ сделать так, чтобы твои люди выиграли – это просто не пустить других в бюллетень. Что мы видим? Людям сначала надо собрать подписи, они титаническими усилиями собирают эти 6000 подписей. Они собрали 6000 – а им говорят, ваши 6000 – не правильные. Они собрали людей, пошли в другую комиссию – им опять говорят, что они не правильные. У них уже ещё больше людей идёт с ними. Что происходит дальше? Давка, ужас и кошмар, Росгвардия, которая по сути ОМОН.
И: И это ещё на контрасте с тем, что ты это всё прошёл, а при этом провластные кандидаты, которые идут не от Единой России, делали то же самое, что и ты, ты их за месяц сбора не видел ни разу вообще.
Н: У нас в день, когда их регистрировали, они не пришли. На собственную регистрацию. Ну да ладно. Как это выглядит сейчас? Похоже, у них закончился ресурс, как ещё не пустить. Что сделать? Вроде, тут остановили – они прошли, тут остановили – они прошли. Куда они сейчас дальше пойдут – там уже есть риск, что всё, их уже будет не сдержать. Безвыходная ситуация. И какое они принимают решение? Всех арестовали. Вот эти бедные семнадцать кандидатов – они сидят, и не смогут сейчас подписать документы. Их просто закрыли по сфабрикованной статье. Смотреть на это страшно.
К чему нас это ведёт? Выльется ли это во что-то большее? Или не сейчас?
Н: Я не могу сказать. У меня очень мало людей в окружении, которые не с этой стороны. Они есть, но их единицы. У меня есть вера, что что-то сейчас должно. Я против танков. Я люблю более интеллигентные и последовательные меры. Я за реформы, не за революции. Очень хочется верить, что сейчас начнутся реформы. Должен уже кто-то прийти туда и сказать им: «Господи, 45 мест в Мосгордуме. Если вы пропустите эти 17, большинство будет всё равно у вас». Те люди, которые ещё недавно были нейтральны, видя нас, вот мои коллеги, видят, что что-то такое происходит, они начинают по-другому смотреть.
Не скажу, что сейчас легко и весело. У меня вот первые два суда в жизни. Это довольно страшно, нервно и неприятно. И сейчас вообще приятного мало. Но я себя поддерживаю мыслью, что бы ни случилось, глядя на это назад из будущего я буду точно думать что это не зря, что это полезный и важный опыт.
И: Я хочу сказать, что в чём-то я согласна с Наташей, в чём-то нет. Первое, что меня возмущает, это я не фанатка Навального и его истории. Я волонтёрила на разных митингах, когда люди были задержаны, я им звонила, узнавала, кому нужен сбор средств, юристы и так далее. Я не понимаю, откуда появился этот ярлык, что Навальный «равно» революция. Это навесили, как 25 кадр. Он не призывает ни к какой революции. Я вот была на митинге Первого мая, когда за честные выборы было согласованное шествие. Вдруг на этом согласованном шествии, сказали, что были внутри этого согласованного шествия люди, которые не могли двигаться, их не пускала полиция, хотя уже полчаса как началось шествие, их не пускали дальше, и это вдруг назвали внутри шествия несогласованным митингом. И людей кидали в автозаки, били, та же Росгвардия. Было в меньших масштабах то же, что было в Москве. Разницы между согласованным и несогласованным уже нет. Во-вторых, я не хочу, чтобы кто-то мне говорил, что чёрное – это белое. Есть главный закон страны – это Конституция. То, что вопреки нему президент, государственная дума принимают законы, которые запрещают людям свою позицию изъявлять.
Мы вот собирали подписи. Мы месяц потратили на то, чтобы нам в нашем округе дали месте, где мы можем собирать подписи. За заводы отправляли, надумывали причины, не согласовывали. Нам смеялись в лицо. Почему человек должен ходить и унижаться, когда это его право по закону. И люди, которым не согласуют что-то, они лишены своих любых прав, поэтому я не скажу, что этот революция, это попытка человека вернуть своё достоинство. Та история, которая происходит в Москве, она мне не только с точки зрения того, что Росгвардия себя ведёт таким образом, неприятна, но при этом мне ещё кажется, что народ со всем свыкается. Обезглавили протест, забрали самых ярких личностей, люди могут просто взять и сказать, всё, я устал. Люди устают, когда не видят надежды впереди. И ещё хочу сказать, что я понимаю, что происходит в Москве. Я хожу на митинги, в том числе и не согласованные, и я каждый раз испытываю такой глубочайший страх. Я постоянно вижу, как берут бабушек и винтят их, и это морально сложно видеть.
Н: На тему того, что всё может утихнуть, да, всё может утихнуть, если мы говорим про политические волнения. Но вообще-то в стране есть не политические волнения. У нас есть «Шиес», уже с февраля месяца люди сидят. Вот кому надо донатить. У нас есть много всего. И вот как бульон, который кипятится, он как бы сейчас выкипит.
Недавно было интервью у Познера, был Греф. Гениальное интервью, где он рассказывает, что всё, все эти решения устарели, все, кто принимает решения они все не профессиональны, у них не горит глаз, они ничего не учат. И это везде, по всей стране. И эта бюджетная история по всей стране, не везде, но в очень многих случаях, прогнила. И на митинге в среду вышла девочка и произнесла следующую фразу: «Мне 22, при моей жизни не было ни одних честных выборов. Я бы хотела увидеть хотя бы одни».
То, что пошли пожары — это в этом месте. Потушат сейчас пожары – но оно всё такое гнилое. Поэтому я верю, что это всё сейчас не затихнет. Потому что политических лидеров уберут, ликвидируют — захотят новую церковь где-нибудь построить с фитнес-центром, или мусоросжигающий завод.
И: Это вот это счётчик на Медузе был: сколько я прожил при Путине. Но я хотела сказать, что сейчас же очень много выборов происходит не в Москве и не в Петербурге 8 сентября. И где-то в Пензе или Перми, боюсь ошибиться, вообще собираются выборы отменять. В Новосибирске, где я родилась, допустили независимых кандидатов, и это тоже очень странно, потому что раньше не допускали. Люди живут при том, что они заслужили. Вот заслужили Путина, потому что они голосовали за Путина, а через полгода была пенсионная реформа. И пока люди сами осознанно не придут к выборам, ничего не изменится, люди боятся нести ответственность. То, что предлагает Наташа, будет очень тяжело сделать, потому что нужно раскачать людей нести ответственность за свои поступки. Все так ностальгируют по Советской власти, всё было, всех на работу распределяли. Я понимаю, сантименты. Но вообще-то свобода – это ответственность.
Н: И за 70 лет у людей забрали предприимчивость. Предпринимателей мало в России. У нас есть те, кто странными серыми схемами всё делает, а вот предпринимателей на душу населения у нас мало. То есть вся эта ответственность за то, что я сижу на диване, пью пиво и ничего не делаю со своей жизнью, брать её на себя довольно тяжело. Короче, это не простое решение. А много где в других странах с ним живут. И мы тоже придём. Надо вырастить это в себе потихоньку.
И: Вот муниципалитет – отличная отправная точка.
Н: Да, начать со своего двора.
В: Последний вопрос. Если не удастся победить, или вам помешают, готовы ли вы через пять лет повторить всё это? Или за пять лет очень многое может поменяться? Не в вашей жизни, а в стране в целом.
Н: Я бы очень хотела, чтобы в нашей стране за пять лет очень многое поменялось. И в моей жизни всё поменялось. Ну ладно, не всё. Короче, я так далеко не смотрю, я довольно импульсивное решение приняла про эту историю, и загадывать, что будет через пять, довольно сложно. Может мы уже в 21 году с Ирмой пойдём в заксобрание, и забросим свои работы, и будем заниматься политикой. А может мы разочаруемся в этой истории, соберём свои манатки, поедем в Израиль, и будем писать код для очередной компьютерной игры.
И: Я полностью согласна с Наташей. На самом деле, я немножко жалею, что раньше я не занималась более активно всякими общественными делами. Я занималась еврейскими какими-то, либо очень близкими мне по духу, на уровне работы. Но я поняла сейчас, что мне это безумно интересно – заниматься именно общественной деятельностью, скорее даже внутри политики общественной. Кто знает, чем всё закончится, но я верю в хорошее.
А на работе нормально воспринимают все ваши эти истории?
Н: Мы обе работаем не в бюджетной сфере. У меня много поддержки коллег Все спрашивают, чего как, те, кто живут в нашем районе, будут за меня голосовать, соседям ещё расскажут.
Что говорит семья?
Н: С мужем была интересная история. Я варилась в себе, потом через две недели говорю: «Витя, всё, я решила». На что он мне говорит: «Супер, ты молодец. Позвони-ка папе». И я звоню папе, человек суперсоветской закалки, очень строгих нравов, и говорю: «Папа, тут такое дело, я решила, что я хочу на уровне своего двора что-нибудь в моём районе». На что папа говорит, окей, давай, молодец, я тебя поддержу. Я кладу трубку и говорю мужу, что папа поддержал. А он: «В смысле?» Он так удивился, сначала слегка поддерживал, потому когда меня это стало ужасно засасывать, я все вечера тала проводить в избирательной комиссии. И я стала там тусить, видеть всякую жесть, тогда он начал мне говорить, может, зря. А потом пошли суды, и он всё бросил и начал поддерживать. То есть такая синусоида поддержки. И папа тоже приедет наблюдать. Мимо папы не вбросишь!
И: У меня похожая история, меня тоже поддерживают на работе. Я думаю, если тебя не поддерживают на работе, ты не можешь зависать так много в комиссии. Мне позвонили за десять минут до заседания. И нужно сорваться. Это невозможно без поддержки на работе. Очень радует, интересуются.
И: А родители вообще. Мне кажется, что тот кто я есть человек, только потому что родители меня всю жизнь поддерживают безоговорочно. Понятно, что они говорят, если я где-то не права, но родители всегда мне говорили, что они всегда поделятся своим мнением, но что бы я ни выбрала, они мои главные болельщики. Поэтому мама мне скинула первый донат. Сказала: «Мы с папой твои главные избиратели». Очень много всего хорошего пишут, всей семье рассказали. И у меня мама такая смешная, она за всем этим следит, она политикой не очень интересовалась. То есть она таких демократических взглядов, но без политики. Но при этом она уже узнала в Новосибирске кандидатов, подпись оставила.
И спрашивает меня ещё, можно я про это пост напишу, или нельзя политической агитацией заниматься? И потом мне докладывает ситуацию с выборами у них. Невозможно без поддержки. Реально, такое количество людей поддерживает, и тех, кто знает, и тех, кто не знает. Без этого вообще бы опустила руки. Потому что когда мне отказали в регистрации, и я шесть дней ждала, когда Горизбирком меня вызовет, я думала, что всё, я не буду этим заниматься.
Н: Это правда, ты чувствуешь себя так: едет огромный такой трактор, который пытается отодвинуться, чтоб тебя не загребло, и ты маленький одинокий человек, тебе подсказывают, что куда нести, но в целом морально, поскольку мы не из этого мира, мы из другого мира, из мира других ценностей, понятий, мы не в той жести, где для них всё просто и понятно. И каждое слово «ты молодец», «мы за тебя, «давай ещё», «кончено, ты можешь уйти с обеда» – оно всё прямо в копилку, и всё помогает. И я согласна, что без этого реально было бы тяжело.
Интервью: Валерия Тёмкина
Фотограф: Евгения Тальковская