Интервью с Беллой Рапопорт

10 декабря во всем мире праздновался День прав человека ( в 1948 в этот день, как осознание ужасов Второй Мировой Войны, была вынесена на голосование ООН «Декларация прав человека»), а первого января Всемирный день мира. Это значит, что сейчас самое время говорить на «страницах» JEvents о правах человека в нашей действительности.

Нам удалось побеседовать с известной петербургской журналисткой, ЛГБТ-феминисткой  Беллой Рапопорт, которая ведёт нескончаемую дискуссию о правах человека и, воспринимаемых как данность, неравенствах.

На протяжении 20 века многие американские еврейские общины также были не безучастными к судьбе притесняемых слоев населения. Евреи шли в первых рядах на демонстрациях против расизма и сегрегации в Южных штатах, боролись против нарушения гражданских и человеческих прав в СССР, а раввину Берлина во времена Третьего Рейха Иоахиму Принцу принадлежит бесценная фраза: «Самая ужасная, позорная, трагическая и постыдная проблема — это молчание».

Мы не молчим и делимся с Вами  неоднозначными, но от этого не менее вдохновляющими мыслями Беллы.

Разделы:

  • О жизни и месте для неё: Израиль и внутренняя миграция
  • Журналистика: до, после или посередине. История котика из Джельсомино, который писал на стенах своей меловой лапкой правду
  • О моде, феминизме и отношении к себе
  • Национальные вопросы
  • Что общего у ЛГБТ и евреев? Проблемы меньшинств
  • Что понимается как норма? О гомо и гетеро

Интервью с Беллой Рапопорт подготовили Алина Новикова и фотограф Евгения Тальковская.

О жизни и месте для неё: Израиль и внутренняя миграция

В детстве формируется корневая культура человека, поэтому с фундамента и начнём. Расскажи мне  про детство, про то, какой была девочка Белла.

Слушай, у меня было мрачное детство. Мы ездили по военным городкам, где нас обижали за то, что мы евреи. Я плохо помню, но вспоминаются всякие грустные вещи. И вот, я очень любила читать, мне кажется, я даже ничего кроме этого в детстве и не делала. Говорят, я в детстве рисовала, пела, играла на фортепиано, но всё это делать я быстро перестала.

Соблюдались ли в вашей семье какие-то еврейские традиции?

Советская семья, не было такого. Но мама теперь  ходит в синагогу периодически. У меня тоже был период, когда я этим всем увлекалась: свинину не ела, соблюдала Йом-кипур, потом пожила в Иерусалиме и передумала.

Расскажи мне, пожалуйста,  каким был твой жизненный путь. Основные моменты, которые повлияли на твое мнение, развернули в ту или иную сторону развития.

У меня был очень извилистый путь. Учитывая, что мне сейчас уже 36, было много всего. Я могу рассказать о каких-то относительно недавних событиях.

Например, я поехала жить в Израиль к бойфренду, который мне не нравился, как я сейчас понимаю. Я испытывала серьёзное давление: мне было уже 30 лет, и я должна была социуму, маме, себе, опять же, выйти замуж уже за кого-нибудь, потому что мне типа тридцать. В общем, социальное давление.

За него я, слава богу, замуж не вышла, но когда я вернулась из Израиля, я подумала о том, что эти два года были таким потерянным временем моей жизни (хотя сейчас я думаю, оно было не зря), и решила, что я не хочу больше тратить время, и пошла заниматься журналистикой. У меня не было образования, у меня не было опыта, и я доставала редактора местного лайфстайл издания, чтобы она взяла меня работать с двумя какими-то постами в жж и какой-то одной копирайтерской работой!

Почему ты вернулась из Израиля?

Я не хотела жить в Израиле, но я к бойфренду поехала, и мне было там не очень комфортно .  Когда я сейчас приезжаю в Израиль, мне кажется, там попроще, но я понимаю, что Израиль мне не подходит, и тем более мне не подходит Иерусалим, поэтому я и не еду туда жить. Для меня в каких-то моментах он не лучше России. Израиль —  это ксенофобная, милитаристская, такая “мачистская” страна. Мне очень трудно здесь видеть всю эту ксенофобию, национализм, и в Израиле я тоже это вижу, все эти убийства. В Израиле, опять же, теократия. Они утверждают, что они оплот демократии на Ближнем Востоке, при этом у них не ходят автобусы в шаббат, нельзя заключать  брак с неевреем и так далее. И жарко, очень жарко. Израиль мне не кажется тем обществом, ради которого я готова классового сильно понизиться: мыть полы и страдать от жары. И, в принципе, тяжело переезжать, когда тебе уже тридцать. Естественно, что там лучше социалка и медицина лучше, но я не вижу Израиль лучшей долей для меня. Я в Швеции хочу жить. Наше общество меня тоже расстраивает, и мне кажется, я сейчас пошла учиться, чтобы уйти во “внутреннюю эмиграцию”.

Как ты думаешь, в случае Израиля еврейский национализм это скорее хорошо или плохо?

Я считаю, что правой политикой Израиль загнал себя в угол, в котором ему теперь приходится сидеть и отбиваться. Я считаю, что для Израиля это нехорошо, и он все время будет находится в положении, в котором он находится, пока Ликуд там будет сидеть у власти.

Я всегда очень переживаю, когда в Израиле происходят теракты. Израильское общество из-за этой проблемной ситуации очень радикальное. И, например, израильские левые зачастую бывают довольно странными, то есть они радуются терактам. Я никаким терактам не радуюсь, убийствам в обе стороны я не радуюсь, и все, что происходит в Израиле, меня очень расстраивает, поэтому я даже часто стараюсь не читать новости про Израиль.

Журналистика: до, после или посередине. История котика из Джельсомино, который писал на стенах своей меловой лапкой правду

Почему ты стала заниматься журналистикой? И какая у тебя миссия?

Сначала мне просто нравилось писать, я люблю работать с формами языка.

А потом, вот у меня татуировка — это персонаж сказки Джанни Родари «Джельсомино», там был такой котик Цоппино. И вот когда у него чесалась лапка, он мог её унять только тем, что писал на стенах своей меловой лапкой правду. В этой сказке была страна лгунов, где все врали, коты лаяли, а собаки мяукали, а Джельсомино учил лающих котов мяукать, чтобы они были котами. У меня всё время чесалась лапка, и поэтому я это делала.

Как ты пришла к тому, что журналистка это ты?

Мне всегда нравилось писать, иногда меня хвалили, но я всегда была сильно не уверена в своих силах. Но вернувшись из Израиля, я абсолютно не понимала, что мне делать теперь, и я подумала: “К чему стонать? Попробую!” И какая-то израильская наглость была у меня приобретена. И пошла я в эту журналистику. Стала писать про моду, кино, всякое такое. Я бы и сейчас писала бы про моду, потому что мода это классно.

Постепенно я стала думать про феминизм, стала вставлять в свои статьи про кино что-то про права женщин, писала про это посты в соцсетях, и всё больше людей стали меня читать и репостить. Потом у меня вышла статья на Снобе, которую прочитало сто тысяч человек. Затем вышли статьи на Кольте  и так далее. Мне стали заказывать колонки. По-моему, первую заказали в Ленте, потом в Метро

…Ещё звонил папа. Он не прочитал, но это было забавно, потому что он говорил: “О, мои коллеги видели тебя в газете Метро, я статью сам-то не прочитал, но тобой горд!”

В итоге, всё закончилось в прошлом марте или апреле той самой колонкой на Кольте во время “Тёлочки-гейт( комм. ред. скандал, получивший широкий резонанс в сети весной 2015 года и возникший вокруг сексистского высказывания издания «Медуза» с использованием этого самого слова, послужившего его названием  в паре с нарицательным “Гейт”, в свою очередь отсылающего к небезызвестному Уотергейтскому скандалу), которую прочитало уже триста тысяч человек. Потом была огромная статья на Кольте на двадцать тысяч знаков о том, как судебная система взаимодействует с делами о домашнем насилии. А  после этого я уже почти и не писала, потому что случилось выгорание. Летом уехала в Швецию по гранту, по которому приглашали журналистов, занимающихся правами человека. Я должна была написать в итоге две статьи, и я их с грехом пополам написала. Тянула до последнего. Одно интервью опубликовали месяца через три после этой поездки, а другое вообще зимой. Больше я не пишу, не могу.

Что происходило во время “Телочка-Гейт”?

Когда вышла колонка на Кольте, где я писала про сексизм Медузы и других федеральных изданий, полтора месяца длился ужасный поток негатива. Когда был прямой эфир на Дожде, Лобков пытался надо мной пошутить по-дурацки. Весь интернет меня троллил. Я просыпалась, бралась за телефон и видела, как меня отметили в каких-то непонятных статусах  какие-то незнакомые люди: кто-то хотел интервью, кто-то опять писал про меня гадости — какая я тупая, страшная, как я во всём неправа и лучше бы ехала в Дагестан бороться за права женщин. Я вообще не понимала, что происходит. Я зачем-то читала все эти дискуссии, я реагировала, и у меня случилось выгорание. Где-то через полгода мне пришлось поползти на психотерапию, потому что мне было очень плохо.

Что тебе помогает справляться со всем этим, позволяет не опускать руки, вдохновляет, в конце концов?

Психотерапия. (улыбки)

Я пошла учиться, и отвлеклась.

Опять таки, психотерапия позволяет выстраивать границы и ориентироваться больше на свое собственное мнение, а не на мнение каких-то Олегов Кашиных или ещё каких-то непонятных чуваков. Почему я должна ориентироваться на то, что про меня говорят люди, про которых я и сама не очень хорошо думаю.

Женя: Как ты поняла, что действительно надо идти к психотерапевту? У нас в России пойдёшь к врачу, если у тебя голова болит, но, если у тебя проблемы с головой или с душой, не принято обращаться к специалисту такого рода. Царит отрицание депрессии, как болезни.

Да, все тебе скажут: “Взбодрись, что ты как тряпка”.

В какой-то момент я уже ходить, мне кажется, не могла, и писала в фейсбуке: “Мне грустно”. На самом деле, я же обо всем пишу в фейсбуке. И мне написала подруга: “Мне кажется, детка, пора на психотерапию”.

Женя: В своё время я прочитала на портале Wonderzine Алису Таёжную. Она пишет, что в рунете очень мало информации по этому поводу, и тем более мало информации от первого лица. То, что ты сейчас так открыто говоришь, что ходишь к психотерапевту, может стать большим толчком для многих людей.

Да, Алиса, мне кажется, очень много сделала этими двумя публикациями, потому что никто в этом никогда не признается, и тема продолжает быть стигматизированной. Опять же, в моем сегменте фейсбука всё больше людей пишет “Мы пошли на психотерапию”, и мне кажется то, что она сделала такой шаг, очень сильно на это повлияло.

Как ты считаешь, твои статьи повлияли на мнения людей?

Мне много писали благодарностей, что мы начали всё замечать благодаря Вам, мы всё осознали. Мы не решались сказать мужчинам, что нам не нравится, когда нас называют “тёлочками”, а теперь решились. Я вижу, что “Медуза” через год после этого скандала начали писать про феминизм, про права женщин. Я думаю, что на либеральные СМИ повлиял этот скандал.

На сегодняшний день ты еще определяешь себя как журналистка, или ты уже отходишь от этой роли?

Когда у меня берут интервью или куда-то зовут, я представляюсь журналисткой по-прежнему. Я же известна, как журналистка. Может быть, я ещё и буду ею, но в данный момент у меня нет времени ни на что. Но в мыслях собственных, да, всё ещё да.

Существует ли сегодня журналистика в России на твой взгляд?

У нас есть какие-то остатки, та же “Новая Газета” нормальная. Костюченко делает очень крутые репортажи.

Не знаю, я себя в такое гетто поместила “фейсбучное”. Вообще у нас есть социальные сети, которые стали важной площадкой для дискуссий, потому что нет возможности делать это в других местах. Но думаю, что это существует для очень узкого сегмента московско-питерской “околожурналистской” тусовки, а большая Россия, она, конечно, не про это.

О моде, феминизме и отношении к себе

Почему сейчас такой всплеск вокруг темы феминизма?

Мне хочется думать, что я тоже приложила руку к этому, и возможно, кстати, приложила. Но сейчас я вижу кучу девушек, которым по 15 лет, и я думаю, паблики вконтакте и социальные сети играют в этом очень большую роль.

Женя: Мне кажется, что есть сейчас мода на феминизм, и многие просто ей следуют. Согласна ли ты с этим утверждением?

Да, безусловно есть такая мода сейчас. Есть журнал Wonderzine.

Например, есть критика в сторону H&M, снявшего видео, где есть и полные, и трансгендерные, и какие ещё угодно. И этот ролик критикуют, и весьма справедливо, что это корпорация, которая использует труд, опять же, женщин в каком-нибудь Бангладеш, платит им копейки и на этом зарабатывает. Но пусть лучше они делают это так, чем  снимать одинаково худых моделей. Поэтому да, мода всегда есть на что-то, и такая лучше многого.

Женя: Сейчас, и это тоже мода,  на первый план выходят plus-size модели, а на обложках журналов появляются женщины с нормальными формами, естественные. Как ты относишься к моде на естественную женственность?

Там тоже всё неоднозначно, потому что, в основном, все эти plus-size модели,  конечно, все с формами, но они такие идеальные. Мне кажется, ни одна женщина в действительности так не выглядит: чтобы так сидела одежда, чтобы была такая талия, идеальные лица. И это заставляет женщин отличных от модельных параметров  все равно чувствовать себя недостаточно красивыми. Но с другой стороны, разнообразие это всё равно круче, чем когда все хотят быть худыми.

У меня, например, всю жизнь сложные отношения с едой и со своим весом. Может быть, если бы я видела меньше настолько худых женщин в журналах, было бы проще. Когда я приезжаю  в Израиль, эти отношения уже через неделю становятся гораздо менее тяжелыми, потому что там женщины гораздо меньше парятся. Другое отношение к телу. Среднестатистическая израильтянка сильно полнее среднестатистической россиянки, и при этом она в себе уверена, она себя очень хорошо чувствует, у неё всё в порядке. Там перестаешь переживать за лишнюю шварму, которую ты съела.

Является ли одной из важных целей феминизма психологическая помощь женщинам, чтобы они стали больше ценить себя, в том числе в выборе партнера?  

Конечно, да! Чтобы они не думали, что единственное, по чему их жизнь может оцениваться, это вышли ли они замуж или не вышли, родили они детей или нет. Женщины держат таких мрачных мужчин, на самом деле, просто потому, что без мужчины она якобы никто.

Весь этот неопатриархальный тренд на школы женственности — это очень противоречивый дискурс, потому что, с одной стороны, они говорят о том, что ты выйдешь замуж, и тебе не нужно будет ни о чём думать, а с другой, ответственность за всё лежит на тебе.

Конечно, это большая проблема — женщины у нас оценивают себя исключительно по тому, как их оценивают мужчины.

В общем, как и во всём, проблема в головах?

Да, но в головы это приходит из социума, опять же.

Экономическая ситуация в стране такова, что, женщины меньше получают, и их не хотят брать на работу, потому что они могут уйти в декрет. Это супер стандартная ситуация. У нас кризис, поэтому женщины чаще лишаются работы, потому что мужчинам типа кормить семью, хотя статистически семью у нас чаще кормят женщины. Поэтому женщины, чтобы чувствовать себя спокойно и надёжно, мчат со всех ног в этот спасительный дискурс о том, что им надо выйти замуж и сидеть, как за каменной стеной. Экономические неравенства очень связаны с мнением женщин о себе и их месте в жизни.

В Америке есть мнение о том, что самыми дискриминируемым видом на сегодняшний день являются белые гетеросексульные мужчины. Что скажешь на этот счёт?

Мне кажется, что только гетеросексульные белые мужчины так считают. (улыбки)

У нас они тоже так считают. Вообще они говорят, что у нас в России матриархат, и мужчин подавляют. Мне кажется, у них везде одинаковая риторика.

Национальные вопросы

На твой взгляд “еврейские вопросы” из детства отразились  на формировании твоей личности?

Чтобы поступить в Европейский Университет, я читала обязательную литературу. Среди неё был учебник норвежского ученого Томаса Эриксена «Что такое антропология» — очень классный. Там было сказано: “Для того, чтобы стать хорошим антропологом, надо быть в социуме Другим в своей культуре”. Антропология — это же наука о повседневности, по сути. И антрополог, он привычные вещи, которые воспринимаются как воздух, которым ты дышишь и не замечаешь, он их замечает.  И вот там же после этой фразы был приведён  пример, что хорошие антропологи получаются из женщин и евреев.

Значит ли что-то твоя национальность  для тебя сегодня?

Понятное дело, моя еврейская идентичность сформировалась, конечно, за счёт антисемитизма и основана на очень болезненных вещах, и в этом смысле она для меня  очень важна. Я считаю, что мне важно о ней помнить, но я не уверена, что я бы хотела, чтобы через такое вообще кто-либо проходил.

Как ты думаешь, должны ли молодые люди сегодня помнить о том, что они евреи?

Это очень сложная тема и очень противоречивая для меня история с еврейством. Многие молодые евреи, которые помнят о том, что они евреи,  уходят в очень правую историю, которую я не приемлю. Вроде «Арабы — животные», «Мы евреи лучше всех, мы рождаемся самыми умными».

Существует мнение, что рано или поздно наступит господство идеологии космополитизма, ставящей интересы всего человечества выше интересов отдельной нации. Как ты считаешь, должны ли при этом сохранятся национальности?

С одной стороны, это, конечно, важно — вроде как разнообразие.

С другой стороны, из национальностей выстраиваются неравенства.

Национальность — это такой же конструкт, как гендер, поэтому не знаю, нужны ли они или нет. В мире, где людям нужно отстаивать свои права, и они помнят о том, что они, например, чёрные или евреи, они нужны. Я не могу сказать, что я живу в мире, где этой необходимости не существует, поэтому мне сложно представить, чтобы национальностей не существовало.

Как ты думаешь, есть ли у общины будущее в галуте ( комм. ред. галут — пребывание еврейского народа вне Израиля)?

Есть, конечно. Мне кажется, что наоборот, любое сообщество только крепче становится, когда есть внешние обстоятельства, которые на него давят. Я думаю, что евреи в галуте могут существовать очень долго, вырабатывая различные способы взаимодействия с другими этничностями, в том числе с титульной нацией. Если погромов не будет, то почему бы общине не существовать ещё много лет.

Что они делают, я не представляю, потому что еврейской жизнью я сейчас практически не живу, но подозреваю, что то же самое, что и раньше: лагеря, тимбилдинг, весело.

А ты сама через что прошла в общине?

Я попробовала водку в 14 лет в сохнутовском лагере. Ездила в сохнутовские, потом в гилелевские лагеря, на таглит, потом по масе. В общем, все этапы еврейской жизни я прошла.

Есть мнение в общине, что когда ты уже не студент, но у тебя ещё нет своей семьи, ты выпадаешь из еврейской жизни, и ничто тебя туда не вовлекает. Можешь ли ты сказать, что это так, и, может быть, если бы что-то было, ты принимала бы участие?

Мне кажется, я сейчас не очень готова взаимодействовать с людьми, только потому что мы с ними одной национальности. Это понятно почему люди объединяются по какому-то признаку. Почему ЛГБТ все вместе тусуются? Потому что тебе не нужно как-то реагировать на то, что у тебя девушка, ты можешь поговорить про вещи, которые тебя волнуют. У евреев, мне этим фактором видится антисемитизм, и понятно почему люди готовы объединяться в кружки, где они с этим не встретятся. Опять таки Израиль, куча весёлых вещей, ты всегда можешь прийти. Я понимаю, почему это происходит, но мне это не очень близко. С одной стороны, я чувствую причастность ко всему, что происходит и в Израиле, и в общине, с другой стороны, не хочу иметь к этому отношение. Всё время разрываешься, болезненно реагируешь на антисемитизм, чувствуешь общность со всем еврейским народом, а с другой стороны, думаешь: «У меня же левые взгляды, мне не нравится правая направленность всех еврейских тусовок». Я не понимаю, как люди, которые сами, возможно, подвергаются антисемитизму, при этом абсолютно фашистскую риторику транслируют по отношению к арабам.

Что общего у ЛГБТ и евреев? Проблемы меньшинств

В России сильно заметна гомофобия и в обществе, и по принимаемым законам. На сегодняшний день есть прецедент с либеральным и даже одобрительным отношением государства к еврейской деятельности и более мягкой выраженности бытового антисемитизма в обществе.

Он, мне кажется, просто более завуалирован, более открытая ксенофобия к приезжим из Средней Азии. Я очень много этого вижу. Опять же, то, что я известна, и я еврейка — одна из главных ко мне претензий. То есть, это никуда не делось.

Государственного антисемитизма, с которым сталкивались мои родители, естественно, нет.

Я  думаю, что в данном случае положительные перемены в обществе произошли, потому что они были продиктованы свыше. С точки зрения отношения к представителям ЛГБТ, как ты считаешь, должно ли сначала общество изменить своё отношение или государство, которое  сейчас наоборот стимулирует недружелюбное отношение?

Как с антисемитизмом, я считаю, что любая ксенофобия проистекает из одного источника. Естественно, что для того чтобы этого не стало должны произойти дискуссии и переосмысление. Естественно, что государство должно начать  в это вкладываться, как это делают скандинавские страны, в которых, начиная с  детского сада, устраивают образовательные семинары, поддерживают социальную рекламу и вообще проводят социальную политику. Нет дискуссий об антисемитизме, и все считают, что у нас как бы его нет, по умолчанию, и поэтому он продолжает существовать. Или у нас существует такой консенсус о том, что у нас нет  расизма. Слово «негр» до сих пор считается приемлемым, просто потому что никто ни разу не обсуждал, существует ли расизм в России, хотя он такой чудовищный, просто адский.  Гомофобия сейчас встречается на всех уровнях. Она всегда была. Она была не такой адской как сейчас, но сейчас внезапно возникла риторика о пропаганде сексуализма, и теперь все люди её боятся, хотя что это такое никто не знает. И гомофобия усилилась, потому что стало прям классно заявлять «Я гомофоб». И государство в это вкладывается либо так, либо иначе.

Как ты думаешь, наше общество готово меняться? Мне видится, что люди очень озлоблены.

Ни одно общество, в любом случае,  не станет готово само по себе.

Общество не было готово к тому, чтобы у женщин появилось право голоса. Общество не было готово к тому, чтобы расовая сегрегация в Америке прекратилась. Общество не было готово, и сейчас, наверно, не готово, к тому что в Америке легализовали однополые браки. Шведское общество не было готово к тому, что криминализируют клиентов проституток, в 99-ом году этот закон приняли, но теперь больший процент граждан поддерживает этот закон, а шведские мужчины стали гораздо меньше покупать секс. Общественное мнение само по себе не меняется, оно меняется в силу каких-то таких вещей. Я не знаю, должно государство полностью брать на себя ответственность. Так, например, в Советском Союзе после революции сделали женотделы. Все права женщин насаждались сверху, а низовые инициативы отсутствовали. И понятно, что с правами женщины расстались так же легко, как их получили. То есть, это должно существовать в симбиозе: люди понимать, где их права, и брать их, а государство должно заниматься тем, чем оно вообще должно заниматься: это социальная, информационная история.

В связи с законом “О запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних” стало ли сложнее жить и проводить акции ЛГБТ-сообществу? Например, я знаю, что не разрешили пройти по Невскому на Первое мая.

Да, я хотела организовать ЛГБТ-Фем-колонну. Мы, в итоге, даже как-то криво прошли, но не очень там было.

Да, стало тяжелее, но когда я стала причислять себя к сообществу? Мне кажется, уже даже после закона. На своем опыте могу судить, что это очень давит изнутри.

Я была в Украине, ездила читать лекцию. Пришла в кабинет в Харькове, а там сидели  подростки, сразу сама себя спрашиваю: «А здесь можно!?»

Все говорят, что для ЛГБТ стало гораздо сложнее жить. Бьют. Стали выселять людей из квартир арендодатели. Убийства происходят, журналиста Циликина там.

Я люблю изучать всякий треш в инстаграме — может, это поможет что-то новое об обществе понять (поэтому я и пошла на антропологию), и вот, я стала читать комментарии под фотографиями Кристен Стюарт и её новой девушки, там: «Фу, пропаганда у них, а у нас вот нет». Мне кажется, людям не пришло бы в голову писать ни о какой пропаганде, потому что они не знали об этом ничего, и до сих пор, я думаю, если спросить что это такое, это как кальсонные гномы ( прим.ред. бизнес-план гномов из эпизода тв-шоу Южный парк, ставший популярным в Интернете, как пример чего-то безумного и абсурдного). Везде слышно «пропаганда гей-парадов», но что это такое?

Я  правильно понимаю, что в законе вообще не определено, что понимается под пропагандой?

У них есть длинный список на сайте,  который предваряется цитатой из Фуко, что очень цинично, учитывая, что это был философ-гомосексуал, который писал про отношения власти. В этом длинном списке было что-то, что демонстрирует равноценность однополых отношений к разнополым отношениям. Короче, не помню, там что-то очень длинное.

Можно ли идентифицировать конкретные действия какого-либо человека под этот закон или же формулировки очень размазаны?

Поскольку я не юрист, я не знаю. Этот закон все понимают, как хотят, и представители власти делают, что хотят на самом деле.В этом и суть, наверно. Я сравниваю этот закон  с законом “О криминализации клиентов проституток” в Швеции, по которому никого не посадили. По закону о пропаганде тоже никого не посадили, он создает фон, освещает фокус общественных интересов на что-то. Например, закон о криминализации клиентов говорит, что проституция — это гендерное насилие, покупать секс плохо, использовать женщин, как объект для секса, — это плохо, и по этому закону никого не сажают, но зато все знают, что есть плохо, и к тем, кого ловят за покупкой секса, относятся соответствующе. Здесь тот же фон для ЛГБТ — никого не сажают, но бьют, плохо относятся,  боятся пропаганды. Учительницу уволили, с ней юристы возятся сейчас, поставили ей в трудовую книжку из-за чего её уволили, она прошла через все суды и все проиграла, ей остается только ЕСПЧ (комм. ред. Европейский суд по правам человека). Увольняют с работы.

И недозволенность разговоров с подростками об этом, конечно, грустное явление.

Да, их оставляют изолированными в одиночестве. Самоубийства подростков. Сайт “Дети 404” закрыли. Чуть ли не единственный ресурс, который им помогал. Короче, да, все это очень грустно.

Что понимается как норма? О гомо и гетеро

Говоря про гомосексуальные пары, для большинства людей, даже считающих себя очень толерантными и терпимыми, камнем преткновения становится вопрос отдавать ли  на усыновление детей. Главный аргумент, что в гомосексуальной семье ребёнок априори вырастет таким же, у него не остаётся выбора, наблюдая за гомосексуальными родителями.

Откуда же взялись  все геи из гетеросексуальных семей непонятно.

Во-первых, я не вижу в этом ничего плохого, честно говоря. Если бы люди могли выбирать сексуальность ничего в этом плохого не было бы. Поэтому мне не нравится общепринятая риторика ЛГБТ правозащиты “Мы такими родились, и поэтому оставьте нас в покое, дайте нам такие же права”, потому что, мне кажется, она гомофобная, как “вы не бойтесь, вы от нас не заразитесь”.

Находясь в гетеросексуальной семье, то есть в гетеронормативной матрице у него также нет выбора. Я очень часто вижу такое: “Как это ей 15 лет, а она уже решила, что она лесбиянка, она что там чего-то перепробовала?”, и обычно отвечаю: “Как это ей 15 лет, а она уже решила, что хочет замуж, она что все перепробовала?”. Суть нормативности, как я уже говорила про антропологию, в том, что ты не замечаешь чего-то. Белый цвет кожи или гетеросепксуальность считываются как норма, поэтому это не считывается, что это вообще есть. Не знаю как объяснить. Наша преподавательница по социолингвистике рассказывала, как в прошлом году поступал один человек на североведение и на экзамене сказал “Ну, там живут чукчи и обычные люди”. Есть какие-то люди, а есть вот чукчи. Есть гетеросексуальность, и гетеросексуальность — это не сексуальная ориентация. Есть просто логика, а есть женская логика. Нет мужской логики. И поэтому люди не понимают, что у ребёнка и сейчас нет выбора, он смотрит на что-то другое. То, на что он смотрит, это не сексуальность, это просто такая данность. Хотя реально мне кажется, что если бы не было такого количества гетеронормативного контента, не понятно, с кем бы большинство людей встречалось.

Женя: Тебе важна твоя самоидентификация, то есть относить себя к кому-то или чему-то или тебе может быть комфортно “в подвешенном состоянии”?

Понимаешь, личное — это политическое. Был такой слоган у феминисток второй волны “the personal is political”.  Пока есть такое неравенство, и я об этом говорю, тем самым я делаю политическое заявление. Я могу не причислять себя к феминисткам, но это важно, я делаю высказывание. Но, с другой стороны, я понимаю, что я должна оставить себе возможность менять любые свои предпочтения. За этим я хожу на психотерапию,  чтобы чужие ожидания не влияли на меня так сильно, как мои собственные желания.  Все от меня ждут, что я буду статьи писать, а я пошла и стала учиться, и это хорошо.

Интервью с Беллой подготовили Алина Новикова и фотограф Евгения Тальковская.

Алина Новикова

Люблю редактировать, переводить и, по возможности, писать статьи, увлекаюсь скалолазанием и танцем, люблю культурные мероприятия в особенности научно-популярного, музыкального (классика, джаз и электронная музыка) характера и, конечно, живопись и Digital Art, вдохновляюсь в первую очередь людьми и плодами их деятельности.

Все статьи автора

Интервью с Беллой Рапопорт