Памятный твист

Эту историю в кругу друзей я обычно называю — «как я танцевал твист в подземном бункере перед своим комбатом.»
На деле же это история о памяти, об офицере цахала.

Иегуда Эльграбли(ז"ל)
Иегуда Эльграбли(ז»ל)

Это история жизни Уди(Иегуда) Эльграбли.
Первый раз я услышал эту фамилию в кабинете моего командира роты, в 2013 году. До конца службы оставалось около полугода, я был гордым обладателем звания «старший сержант», и каждое утро, вставая на час позже «зеленых», надевая форму, я любовно поглаживал «фалафель» на шевроне, благодаря которому я имел право не ходить на построения, и сладко спать лишний часик-два утром.

Комроты, Одэд, был той ядерной смесью, из которой, наверное, и получаются самые лучшие офицеры. В меру религиозный йеменец, в кипе, ростом мне по плечо, наглый, дерзкий, умеющий добиваться своего. Таких как он или ненавидят, или обожают, середины обычно не бывает.
Так и у нас. Часть роты его боялась и проклинала тот день, когда его перевели к нам.
Другая часть, в том числе моё подразделение, его очень уважала.  Меня Одэд любил как хорошего солдата, и потому спрашивал с меня еще больше. Я же ему был полезен своей историей. Солдат-одиночка, сионист, который репатриировался, призвался, добился перевода на сложную должность, и так далее. В общем сказочная история, которая всегда очень впечатляла вышестоящих офицеров и всевозможные комиссии, которые проверяли как у нас дела вообще.

В тот вечер я сидел у него в кабинете, и ждал пока он перестанет кричать на кого-то в телефон, и наконец скажет мне, зачем я ему нужен. Одэд повесил трубку, посмотрел на меня долгим взглядом, и поведал мне о том, что наш батальон должен представить кандидата на некую стипендию, и он сумел убедить комбата в том, что это должен быть именно я. Подробностей он не знал, и я так и не понял тогда, что это за стипендия, в каком размере, зачем и почему вообще. Но отказываться я конечно не стал. В голове уже вырисовывались картины безбедного существования и много много мешочков с золотом.
Через пару дней Одэд снова вызвал меня к себе, и завеса тайны немного приоткрылась. Оказалось, что это стипендия в память о погибшем солдате,  Уди Эльграбли. Услышав фамилию я невольно ухмыльнулся, подумав о том какая крутая у него фамилия. Комроты одним быстрым взглядом стер у меня с лица ухмылку и продолжил рассказывать, о чем идет речь.  Оказалось, что много лет назад Эльграбли погиб, а его родители, чтобы увековечить его имя, время от времени занимаются разной благотворительностью. В том числе выдают деньги тем, кому надо. На этих словах Одэд достал толстенькую папку, и протянул её мне. С титульного листа на меня смотрел приятного вида молодой человек с уверенным взглядом. Внутри было около 50 листов.
Предчувствие меня не подвело — » Через неделю ты, Борис, должен будешь знать всю эту папку наизусть, я продавил тебя как кандидата, и я ОЧЕНЬ хочу, чтобы ты прошел».

Поначалу я отнесся к этому, как к очередной армейской фигне. Никакого энтузиазма не было, было лишь желание разобраться с этим побыстрее. Но чем больше я читал, тем больше проникался симпатией к Уди, и тем больше хотел получить эту стипендию.

Я и Одэд на церемонии
Я и Одэд на церемонии

Уди родился в Иерусалиме, ходил учиться в религиозную школу, и по воспоминаниям его близких друзей ребенком он был улыбчивым, полный любви и сострадания. С ранних лет Уди состоял в молодежном движении «Бнэй Акива».  Уди очень любил Израиль, и будучи постарше прошел по большинству маршрутов в Израиле, чтобы увидеть каждый уголок страны.  При уходе из «Бнэй Акива» Уди сказал следующее своим молодым еще последователям: «Я надеюсь, что в будущем все вы сможете быть одним единственным и особенным коленом, и самое главное — единым. Помните, что каждая свеча по отдельности светит только сама себе, но все вместе они создают одно большое пламя. Каждый человек отличается от других во многом, но, несмотря на разницу, лучшее и хорошее можно найти в каждом. Каждый человек — кусочек большого пазла, и даже если не хватает всего одного кусочка, то пазл уже никогда не будет полным»

Такие простые и наивные слова, но мне кажется, что Уди правда в это верил.

В августе 1991 года он призвался в пехотную бригаду «Цанханим». Там он с отличием окончил всю учебку, длинной в полтора года, и после службы в Ливане был отправлен на курсы офицеров. В сентябре 1993 года Уди с очередным отличием закончил курс офицером связи. Как отличника курса его попросили остаться на курсах в качестве инструктора, и не смотря на его желание вернуться в «цанханим», он согласился стать инструктором. Сослуживцы отмечали, что он действительно был прекрасным инструктором, к которому тянулись и кадеты, и коллеги, и вообще он был очень живой и настоящий. Он умел ошибаться и умел признаваться в своих ошибках, и потому очень хорошо со всеми ладил.  После восьми месяцев в роли инструктора на седьмой учебной базе(Войск связи), Уди добровольно перешел на должность заместителя командира роты связи в своих родных «цанханим».

Через месяц на новой должности, шестого июля 1994 года,  Уди во главе колоны бронетехники пробирался по Южному Ливану к  укреплению Рихан. Недалеко от укрепления на колону напали из засады. В гористой местности Ливана они стали легкой мишенью для обстрела из

Укрепление Рихан
Укрепление Рихан

гранатометов и минометов. Уди встал у турели своего БТР, и начал раздавать приказы, чтобы отразить атаку.  Он приказал своим солдатам укрыться, и не паниковать. Так, будучи почти незащищенным у турели, попал под обстрел, был ранен и убит.

Его похоронили на армейском кладбище на горе Герцеля. Потрясающее по красоте место, на котором похоронены многие известные деятели Израиля, такие как Голда Меир, например. И на том же самом кладбище лежат многие солдаты и офицеры Цахала. Скромные могилы, одинаковые и для генералов и для рядовых.  Его родителей, Джорджит и Мордехая, я встретил на церемонии награждения. Потрясающей силы воли люди, которые делают очень многое, чтобы не дать памяти их сына угаснуть.

Глава фонда, Мордехай и я
Глава фонда, Мордехай и я

По возвращение на свою базу, после церемонии, я встретил в узком подземном коридоре своего комбата. Высокий, перевернутый треугольник, для полноты образа супермена ему только завитушки на лбу не хватало. Коридор узкий, мне незамеченным не пройти. Я понимаю, что скоро мы сравняемся, и мне надо как-то с ним поздороваться. Мало того, он не один, а со вторым офицером в нашем батальоне, Шани.  Вот он уже смотрит на меня, и ждет моих действий. Я улыбаюсь и между нами происходит диалог:
-Привет, комбат.
-Что привет? ты не хочешь мне честь отдать?
\Пожимая плечами, рассеяно отдаю честь\
-Ну как, Борис, ты рад, что получил стипендию?
-Конечно рад, а как иначе.
-Что-то я не вижу радости на твоем лице. Ты что, думаешь, что тебе всё вот так вот полагается, что это всё данность?
-Нет, что ты, я очень рад, просто я плохо имею выражать свои эмоции, ну что ты хочешь, чтобы я тут танцевал от радости?
-Да.
………
Не сводя глаз с комбата я начал медленно танцевать в стиле Моргунова. Одной ногой, другой ногой, и следить за реакцией, если что — еще не поздно извиниться.
Но комбату танец понравился, он посмеялся и мы разошлись.

Военное кладбище на горе Герцеля
Военное кладбище на горе Герцеля

Давно уже кончилась та стипендия, что я получил. Да и деньги были хорошие, но мало. Но цимес в другом. Это были не деньги от государств и не деньги от армии. Это были частные деньги Мордехая и Джорджит.  Пройдет время, и я забуду многое, забуду сумму, забуду кто мне вручал. Но я никогда не забуду как танцевал перед комбатом, а значит никогда не забуду Уди. Его память жива, пока о нём говорят, пока его помнят,  и да будет благословенна память о нем.

Боря Свидлер

Я Боря Свидлер. Родился и вырос в Петербурге, на улице Пестеля. Здесь я попробую объяснить как получилось так, что сейчас я живу в нежилом районе города Хайфы, в общаге размером с автозак, и не жалею о том, что променял улицу на которой жил Бродский на улицу на которую даже бездомные не заходят. Но обо всем по порядку.

Все статьи автора

Памятный твист