Швеция с еврейским акцентом. Часть третья: Национальный характер шведов.

Что шведу хорошо – то еврею… что? Сегодня мы разберём национальный характер и ценности шведов, бегло взглянем на шведский юмор и отношение к жизни.

Слава Слуцкер давно подначивал меня писать что-нибудь для Jevents, а не просто там ходить интервью брать.

Познер и вроде Ургант, наконец, выкатили фильм про Скандинавию, но нам-то что с того? Первую часть о том, откуда в Швеции вообще взялись евреи и как они себя чувствуют сегодня, вы найдёте тут. Вторая часть о скандинавском компромиссе в устройстве городского пространства Стокгольма здесь.

Третью и четвёртую часть «Швеции с еврейским акцентом» я решил посвятить действительно важным вопросам. Я долго готовился, поистрепал свою душу скандинавским ветром и ближневосточным солнцем: специально для вас пожил в Израиле на полгода дольше, чем в Швеции и теперь имею что сравнить. Сегодня мы прожарим этих чёрствых шведов и замесим их с хумусом. Перед ответом на вопрос четвертой части «Почему Швеция и Израиль – враги?» (это вообще интересно кому-нибудь, кстати?), мы поищем разницу в еврейском и шведском национальных характерах, пофантазируем, как швед и израильтянин могут общаться и к чему это может привести. Будет по-еврейски забавно и по-шведски занудно. Итак, поехали.

Моё мнение простое: шведский и еврейский характер – две параллельные 
прямые, похожие друг на друга. Эти прямые проходят через одни и те же 
поля, схожие испытания и препятствия, но, к сожалению, нигде и никак не
пересекаются.

Представим что встретились два человека – средний такой израильтянин Ури и средний такой швед Ларш. Как они выглядят? Закройте на секунду глаза и представьте эту парочку, попробуйте разглядеть детали.

Представили?
Давайте теперь сравним ваш вариант с тем, что есть.

Ларш – аккуратен и опрятен, волосы незаметно уложены гелем, костюм подогнан и хорошо сидит. Да, само собой, Ларш в костюме, неважно, выходной или рабочий день. Рубашка не новая, стираная и заботливо выглажена самим Ларшем. Обувь начищена, пальто – последний сезон. Выглядит Ларш спокойно и осанисто (осанку держит то есть). Речь ровная и сдержанная, без возгласов.

Что с Ури? Футболка чистая, но со следами хумуса после обеда, брюки когда-то были ничего, на ногах с̶т̶р̶а̶ш̶н̶ы̶е̶ удобные кроксы. Волосы как они есть, взгляд бегающий, движения слегка дёрганые. Речь быстрая, с яркой жестикуляцией.

Интересная парочка, верно? Казалось бы, что у них общего?
Давайте фантазировать дальше!

Представим, что немыслимым образом эти двое давно знакомы и вдруг заводят разговор про шведский национальный характер.

И вот Ларш начинает про бинарную номенклатуру – систему классификации живых организмов – которую неслучайно создал именно швед Карл Линней в 18 веке.

– Да что он сделал такого нового?! – вопрошает Ури.

– Ну… он просто разложил по полочкам все известные виды растений и животных и дал имена всем ящичкам и отсекам, по которым их разложил. Что тут такого? Да в общем ничего, просто привёл в порядок то, что было известно. Чем и произвёл революцию в биологии.

Ларш замолкает, хотя мог и продолжить. А что нового сделал Ингвар Кампраад в своей Икее? Просто развёл по отделениям мебель для ванной и мебель для кухни. Чем произвёл революцию в продажах…

Я слегка утрирую, но ведь и вправду Икея прекрасно отражает суть шведского уклада и характера. Этакая шведская геометрия сознания, ментальный фрактал. В центре всего мировосприятия – дом. Дом должен быть светлым, удобным, простым и натуральным. В доме не должно быть ничего лишнего и всё должно быть на своём месте. Точка.

У шведа всё на своем месте, в своей коробочке. Туристы удивляются обилию бутиков и лавочек в центре Стокгольма, которые торгуют разными ящичками-коробочками для дома. А ведь это очень личное, интимное дело купить себе коробочку под коллекцию запонок, знаете ли!

Если вы хотите понять, как устроено сознание шведа – вспомните системы хранения в Икее. Все вот эти Besta, Algöt и Ölvarli – полочки, ящички и коробочки, где всё на своём месте, всё аккуратно и понятно. В этом шведском шкафу обувь снизу, головные уборы сверху. Образование важно, права человека важны, а религия и сексуальная ориентация – не важны. Всему своё место, всё удобно.

Что внутри этого шкафчика и что там человек думает – совершенно не важно, так как это его личный шкаф, он сам будет в нём разбираться. У вас же, мой читатель, наверняка есть свой личный шкаф, содержимое которого вы никому никогда не покажете? Так вот у шведа этот шкаф больше, и в нём полный порядок. Его, шведский ordern.

Что же скажет опалённый солнцем Ури, гляда на всё это? Что это всё занудство, привязывание к вещам, превознесение материального… Что это нарушение заповеди Авода Зара (идолопоклонство) и вообще это всё скука смертная и совершенно неважно, что и где валяется дома. Он расскажет Ларшу про то, что его вчера продавец на шуке пытался обмануть, но не смог, и что он, Ури, успел убедить этого продавца, что Вселенная бесконечна, хотя он, Ури, в этом ещё пока что сомневается, но не сомневается он в том, что Аруц Шева (Седьмой канал) невозможно больше ни читать, ни слушать, а вот дядя Давид знает о политике больше, чем все президенты мира вместе взятые, потому что служил в разведке и что конечно же он…

На всё это Ларш пожмёт плечами из вежливости и пойдёт делать fika – пить чай с вкусными печеньками. А про себя подумает… Мы никогда не узнаём, что Ларш подумает. Он, конечно, предложит Ури делать с ним fika, но Ури вряд ли согласится пить мутную горячую жижу, да ещё и с какими-то булочками. Ури вообще-то здоров и прекрасно себя чувствует, зачем ему пить чай? Чай и суп потребляют только когда заболеют. Да и булочки эти что? Их что, делают руками?! С кардамоном?! «Вот ведь северный клоц (идиш. «болван»)!» – подумает Ури.

Эти больные скандинавы не уложатся в голову израильтянину! Булки же надо замороженными из супермаркета в печь ставить и есть сразу горячими, истекая маргарином и повышая рейтинг страны по маргаринизации населения. И вообще, самые вкусные булочки в Израиле, конечно же в булочной на углу Дизен…

Ларш снова вздохнёт и мы снова не узнаем, что он подумал.

И кажется, что за этим вздохом ничего нет. Но тот, кто читал Линдгрен, смотрел Бергмана, кто знакомился с муми-тролями или попросту бывал в Швеции, ну или даже просто проводил больше суток наедине с самим собой на природе и не испугался этого – те поймут, что в спокойном и организованном синем озере сознания Ларша, Ури плескается и разводит круги на воде.

Ларш вздохнёт, но ничего Ури не ответит. Он постарается улизнуть поскорее, чтобы пойти посидеть на любимой скамейке под любимым деревом. Потому что у каждого человека должна быть любимая скамейка и любимое дерево. Есть ли она у торопыжки Ури?

А ещё, после того, как Ури в очередной раз скажет что-то этакое, что-то ‘ненормальное’ – Ларш может затаить на Ури злобу. Он не будет долго злиться и копить злобу в себе, он довольно быстро от неё избавится – Ларш исполнит какую-то пакость. Пакость в понимании Ури, конечно же, так как Ларш в своём понимании сделает всё как положено и как заведено.

Например, Ларш может пожаловаться на Ури специальному человеку, которому все с утра до вечера жалуются и этот человек обучен принимать эти жалобы. Этот человек зовётся омбудсмен и его работу тоже придумали в Швеции. Помимо этого, Ларш может сделать что-то эдакое, исподтишка, когда это максимально неуместно.

У шведов вообще есть коллективное бессознательное ‘исподтишка’. Вот это шведское ‘исподтишка’ – неоднократно проявлялось в истории Швеции. Самый яркий пример – это убийство короля Густава III. 

Заговорщики убили короля на бале-маскараде, в густой толпе, стреляя ему в спину. То есть представьте: не было понятно кто убил, как убил и  в общем-то за что убили тоже не было понятно.  Гости вечеринки вообще поначалу не поняли, а не является ли это действо частью представления? Убийца был буквально ‘обезличен’.

Это вот ‘обезличен’ шведы крайне любят. Ведь на место ‘обезличен’ может попасть любой такой ларш. То есть короля убил как бы сразу весь народ Швеции.

К слову, и король о грядущем покушении знал, но не струсил, и убийцу потом определили, будто бы он даже гордился и сознался, но все случилось так, как случилось и случилось это очень по-шведски. Пересказание истории целиком вы, кстати, можете найти в опере Верди «Бал-маскарад», которая этот обезличенный тип убийства на маскараде сильно прославила.

 

А сейчас, давайте из уважения к обоим народам, раскидаем Швецию и Израиль по-шведски системно и по-израильски беспорядочно и посмотрим, что получится:

Израиль = алчность / человеколюбие. Швеция = невозмутимость / гнев. Два эмоциональных мотора в Израиле, которые заставляют людей вставать по утрам, помогать людям и строить экономику – это алчность и любовь к людям. 90% всех разговоров в Израиле, если отбросить лишнее, ведутся так ини иначе только на эти две темы. В Швеции же градации гнева и негодования (часто скрытого, латентного) сталкиваются с невозмутимостью хвойного леса. Невозмутимость дарит чувство уверенности и спокойствия, зачастую обманчивое. 90% разговоров в Швеции о том, как надо сдерживаться, гармонизировать или о том, что что-то могло бы быть и получше. Невозмутимость против негодования.

Израиль – война ради мира, Швеция – мир против войны. Тут чуть сложнее, но давайте попробуем с примером: и в Израиле и в Швеции в каждом жилом доме есть бомбоубежище. При этом Швеция осознанно не воюет уже 210 лет и держит нейтралитет как может. Израиль же все 71 год своего существования, ежедневно воюет, только за последний месяц автор слышал 2 сирены и на страну прилетело 600 ракет. Израиль воюет и строит бомбоубежища из необходимости. Швеция строит бомбоубежища из-за страха. Этот страх оправдан, что там говорить. На уровне чувств и фактов любой швед знает, что, например, их некий большой и тщеславный сосед раз в 10 лет регулярно поколачивает соседей и что-то у них забирает. А раз в 60-70 лет уходит в грандиозный запой, да такой, что всё мировое общежитие с опаской смотрит. Страшно? Конечно. Поэтому шведы будут выступать за мир, но воевать за него не будут. Потому что нейтралитет со шведской точки зрения гораздо эффективнее жесткого отстаивания позиции.

Страх шведа созидателен, страх израильтянина… Так. А чего вообще боится израильтянин и боится ли?
Конечно боится. Израильтянин боится, что родители заболеют, что дети упаси Б-г, будут несчастливы, что солнце вдруг с утра не встанет, что в Кнессете вдруг перестанут ругаться.
Лекарства, медицинские технологии, борьба за жизнь – вот где реализован созидательный страх израильтянина. Созидательный страх шведа реализуется в выстраивании системы коллективной безопасности в мировом общежитии и защите слабого, даже если он негодяй и глупец. Слабый – всегда слабый, его надо защищать. Так полагают шведы. Шведы защищали евреев, когда евреи были слабыми. Помнит кто-то об этом или нет – отдельный вопрос.

Так что же такое этот шведский характер и какие факторы оказали формирование на форму этого характера?

Национальный характер любого народа всегда формируется под влиянием климата и рельефа окружающего пространства.  Шведский характер, как и характер еврейский определили, прежде всего географические условия существования. Погода и пространство повлияли влияли на умы наших предков тысячелетиями.

«Бытие определяет сознание» – сказал один еврейский там пророк. Так вот представьте, как запрограммировалось сознание народности, которая несколько тысяч лет проживает на одной территории – будь то холмистая и ветреная Балтика или пустынный и засушливый Левант.

Отсюда превознесения дома как святого места (иначе зимой и не выживешь) – у шведов и, на контрасте, лёгкое, если не сказать поверхностное отношение к атрибутике дома у евреев. У евреев метафорический символ дома – это дерево, потому что дерево кормит, дерево даёт тень и растёт там, где есть вода, где есть жизнь. Все элементы выживания в пустыне отображены. У шведов же святая святых дома – это кухня, печь и запах еды. То есть близость к теплу и пище, основным элементам выживания.

Кроме географии на национальный характер сильнейшим образом влияет религия. Если человеку всю жизнь говорить, что от него ничего не зависит и всё от п̶а̶р̶т̶и̶и̶ бога, то, годам к 70-ти такой человек станет совершенно безответственным. А если это повторять столетиями нескольким поколениям?! Или наоборот, столетиями твердить, что бог – это то, что ты делаешь, твои поступки и вот это вот всё…

Так вот шведам досталась по одной линии викингская закваска всеобщей социальной ответственности, гласящая, что все в ответе за всех и все вопросы решаются совместно. А с другой стороны церковь постоянно твердила, что надо честно работать и тогда господь одарит, а все проблемы – проблемы личные и ты их, в общем-то, сам заслужил. Твои проблемы – сам и решай.

Помимо очевидных факторов и на юмор и на национальный характер сильно влияют общие национальные трагедии. Про трагедии и минорные нотки любой еврейской-израильской истории широко известно и любой праздник у евреев немного со слезами на глазах. А что за трагедии у шведов? У них же даже войн 200 лет уже нет, что такое?

XIX век для шведов выдался крайне тяжелым: за несколько десятилетий одна треть народа умерла от голода, вторая треть уехала в разные Америки и растворилась там. А треть населения осталась в Швеции создавать современную Швецию, которую мы знаем. Такое одновременнное сочетание, если вдуматься, страшно и немыслимо для любого народа.

Ощущение того, что трагедия и опасность где-то рядом, фактор постоянной
 угрозы – неотъемлемая часть шведского самосознания.

Будь то волк в лесу или восточный сосед, брякающий оружием. Вот в этом ощущении угрозы нужно искать истоки бережного отношения к еде, которая сегодня есть, а завтра нет, и к природе, которая кормит, да и к соседу по лестничной клетке, который сегодня приветливо молчит, а завтра взял да и помер с голоду. Да, часть шведов умирала с голоду в то время, когда у их соседей была еда. Просить помощь не очень принято – справляйся сам.

А теперь наложите-ка вот такое отношение к еде, к угрозе, да и к соседу на еврейское сознание? Накладывается?! Вряд ли.

У вас рвёт шаблон? У меня вот нет. Чтобы он не рвался, нужно понять, что шведский характер сформирован под влиянием репетативности скандинавского климата – долгая зима и мало солнца; постоянного чувства голода (когда каждый третий человек, которого ты знал – умер) и длинной истории национальных неудач – от эпохи конца Великой Шведской Империи и последующим разгромом империей Российской. И становится многое понятно про шведов. У них всё ещё идёт вековая внутренняя рефлексия этих событий, они пытаются жить с собой, несмотря на это.

Всё это привело шведов к сдержанности высказываний и поиску компромиссов во всём, уединённости и развитому внутреннему диалогу, к выстраиванию внутреннего распорядка, о котором не принято говорить. Постоянный поиск этакого молчаливого шведского дзена. Зачем о нём говорить, он же всем и так понятен, не так ли?

И в конце концов, шведы, так же как и евреи, превыше всего и ценнее всего определяют жизнь, жизнь отдельного человека.

…

Тут без юмора не обойтись.

Про еврейский юмор все знают и некоторые даже могут думать, что имеют к нему отношение. Что за юмор у шведов?

Многие говорят, что его нет, не существует. Конечно же, он есть, но он слегка зашифрован. Юмор шведов – это высмеивание беспорядка, несоответствия, ирония как раз над слегка надорванным шаблоном. Высмеивать себя вчерашнего. Высмеивать свои завышенные ожидания. Высмеивать своё эго. А у шведов очень большое эго. Прямо вот ЭГО. Именно с ним они всегда общаются, когда молчат. Самый лучший собеседник любого шведа – он сам, внутренний швед.

Приведу вам в пример один из самых показательных и классических шведских анекдотов.

В кафе сидят два шведа:

– Ты слышал, говорят Андерсон умер?

– Да не может быть?! Я же только что с ним разговаривал.

Шведы смотрят друг на друга и оба хохочут.

Смешно? Вроде бы и Нет. Но анекдот – это всегда контекст: шведы озабочены тем, что они перестают быть шведами, что мир меняется быстрее, чем хочется и их старая добрая Швеция ‘уже не торт’. Поговаривают, что Швеция умерла, что шведский Андерсон (Свантесон / Иванов / Рабинович / поставь свой вариант) умер. При том, что до сих пор это самая распространённая фамилия в стране и все вокруг – шведы! Так умер ли?

*Рекомедую к прочтению книгу Ирвина Берлина «Эти странные шведы». По сути это пособие по
пониманию шведов, написанное очень ироничным языком.

Шведы – мастера пространственных решений, евреи – мастера решений человеческих.

В Швеции меня не покидало ощущение, что развивая внутренний мир, аутисты-шведы слегка позабыли о внешних прелестях человеческого мира – про социализацию и активное общение. В какой-то момент ты лишь на секунду подумаешь, что начинаешь понимать шведов, что раскусил их, и потом раз – обнаруживаешь новый уровень сложности и глубины.

Вы думаете вы что-то знаете о Швеции и шведах? Возможно. А знаете ли вы, что у шведов Карлсон – отрицательный персонаж?

 

Только вдумайтесь: невоспитанный увалень, толкающий ребёнка на не самые достойные поступки… Этакий бес, честное слово! Любой шведский родитель утянет своего Малыша за руку подальше от грязного и невоспитанного Карлсона, который к тому же и живёт не «как все» – на крыше. Изгой! Шведский Карлсон – крайне негативный персонаж.

Ури и любой такой же раздолбай-израильтянин – это же негодник Карлсон! Активный, выдумщик, дерзкий, несдержанный, много болтающий, говорящий, что вздумается – все эти недостатки шведского ребёнка в Израиле превратились бы в достоинства. А Ларш – это взрослый, в котором скрывается негодник и пакостник. Он вынужденно взрослый, он вынужденно швед, потому что в Швеции ты можешь быть только таким. Но вечером он обязательно залезет на крышу, чтобы увидеть закат, потому что Ларш романтик и мечтатель. Ларш Андерсон или Сванте Свантесон (он же Малыш) – какая разница. И израильтяне и шведы – дети, которые пытаются изменить мир, чтобы он был максимально похож на их, такое разное, но такое счастливое детство. И вокруг раскидана вся эта боль становления взрослым…

Рекомендую к просмотру шведско-датский фильм "Быть Астрид (Линдгрен)" – Unga Astrid, 2018
Вы многое узнаете про шведов через судьбу молодой дерзкой девчонки Астрид.

Книги Астрид Линдгрен, по которой и раскиданы «коды шведскости» – про любовь к детству и любовь к детям, про то, что ребёнку никогда не хватает внимания родителей, про то, что на самом-то деле надо взять своего малыша в охапку и вскарабкаться с ним вместе на крышу так, будто вам обоим по 8 лет! Это же при-клю-че-ние!

Книга про то, что взрослый размеренный Ларш сам должен стать для Ури его Карлсоном, стать ему другом. И позвать его на крышу делать fika – обязательно захватить с собой вкусные булочки. И сидеть вдвоём смотреть на этот возвышенный и сумасшедше красивый город с крыши.

И обязательно, обязательно, обязательно время от времени красиво молчать.